Наш Современник, 2009 № 02

И после цитаты добавила: "Меня могут спросить: а где она, Святая Русь? - Она здесь, пусть сегодня под спудом, но мы и являемся носителями Святой Руси, и только мы своими поступками, делами, помыслами, верой выбираем, где нам жить - на помойке мировой цивилизации или на Святой Руси. Наши великие поэты - тоже жители Святой Руси, как и люди, изображённые в книге Майи Андреевны Полетовой. После этой книги хочется читать Рубцова, а это самое главное".

Следует отметить единство, единодушие, которое сложилось у выступавших на вечере. В этом смысле критик, писатель и литературовед Сергей Ку-няев был наиболее, если можно так выразиться, эпичен в своём выступлении. Он привёл самохарактеристику Н. М. Рубцова, изложенную в его письме к А. Яшину от 22 августа 1964 г.: "Предпочитаю использовать слова только духовного, эмоционально-образного содержания, которые звучали до нас сотни лет и столько же будут звучать после нас".

"Эта самохарактеристика Рубцова, - подчеркнул критик, - даёт нам самый надёжный ключ к его поэзии. И в этом же ключе выстроена книга Майи Андреевны Полетовой".

Лучше и точнее не скажешь. И далее: "Рубцов, явленный в этой книге, - это своего рода уникальный портрет Рубцова среди всех его портретов, которые возникли на наших глазах за последние 10-15 лет". В качестве сравнения Сергей Куняев подверг критике составленную Н. В. Поповым "из недоброкачественных мемуарных вырезок" книгу "Николай Рубцов в воспоминаниях друзей". И хотя А. А. Яковенко пытался оспорить эту критику, всё же нужно признать правоту С. С. Куняева. Сравнивая в этой книге (стр. 13) творческий уровень Бориса Примерова, Сергея Макарова и Павла Мелехина с уровнем Николая Рубцова, Н. В. Попов пишет: "Чем Коля мог парировать хотя бы эту троицу? Лишь "Видением на холме"? Но кто их тогда знал?". И далее: "Позже он прославился тоже в основном при помощи гармошки, досаждая всем жаждущим обычной тишины… " и т. д. Николаю Васильевичу Попову следовало хотя бы задним числом знать, что Н. Рубцов поступил на первый курс уже сложившимся поэтом. С. С. Куняев подверг критике и написанную Н. М. Коняе-вым биографию Н. М. Рубцова. Главный упрёк критика Коняеву заключается в том, что созданная им биография служит не раскрытию духовной субстанции поэта, а разделению на человеческое и поэтическое существо, которое как бы существует отдельно друг от друга, - чего не скажешь о книге М. А. Полетовой.

Священник о. Александр Елатомцев, как и М. А. Полетова, врач по своей первой профессии, возродивший православную школу на месте разрушенной в подмосковном селе Рождествено, выслушав всех выступавших, горячо и часто полемически выражавших своё мнение, образно заключил: "Я хочу вернуться к медицинской теме. При имени РУБцов мне приходит мысль. Мы, православные, сегодня разРУБлены, отРУБлены друг от друга. Я ехал сюда с удивительным чувством, что я здесь встречу близких людей, с которыми мне нужно найти точки сращения, хотя мы друг друга не знали. У всех у нас так или иначе были какие-то раны на теле, нас отРУБили от корня, от веры, отчего мы и страдаем. В русских сказках разрубленные куски некогда единого тела нужно сперва сбрызнуть мёртвой водой, чтобы они срослись. Поэзия

Н. М. Рубцова соединяет нас, разрубленных русских людей. Русская душа, тянущаяся кусок к куску, ярко представлена в творчестве Рубцова. Помимо мёртвой воды, без которой невозможно сращение единого тела, зарубцева-ние ран, необходима ещё вода живая, после воздействия которой народное тело оживёт и встанет. Эта живая вода - вера Христова, которую от нас отрубали. Дай Бог, чтобы мы сращивались и к этой воде обращались".

Вечер продолжался более четырёх часов, и в заключение мне представляется весьма важным указать на поразительное совпадение поэтической позиции Н. М. Рубцова: "Настоящий поэт - это жертва" (из книги М. А. Полетовой, стр. 225) с философией крупнейшего мыслителя ХХ в. А. Ф. Лосева, изложенной им в повести "Жизнь", которая впервые была опубликована в 1989 г.: