Наш цвет зеленый

- Надо уметь читать эту книгу,- говорит молодым пограничникам Палочкин.- А читать книгу - это значит верить в то, что ты знаешь подлинную правду, запечатленную на ее страницах. Вот перед вами следовая полоса. На взрыхленной почве - следы. Вы думаете, границу пересек кабан? Как бы не так! Я помню, как на одном из участков - я служил в ту пору в Армении - мы внимательно изучали кабаньи следы на полосе. Казалось бы, все правильно - у зверя четыре ноги, да и ступает он ими, как говорится, на законном расстоянии. А мы присмотрелись к следам и вдруг поняли: не мог так бежать кабан. У него две ноги загружены, а две словно облегчены. Так что ж вы думаете? Нарушитель ловко придумал. Надел на колени небольшие ходули, вырезанные по форме под кабаньи копытца, а две палки, тоже с копытцами, взял в руки. Так и перешел границу, работая под кабана. На следующий день мы этого «кабана» поймали. Он нам показал, куда свои копытца запрятал.

Палочкин улыбается, вспоминая подробности своего первого знакомства с пограничной книгой следов.

А здесь есть чему поучиться. На тренировочном участке заставы «Звездочка» выставлены сапоги-перевертыши. У них каблуки спереди, а носок сзади. Идет человек в одну сторону, а кажется, что он прошел в обратном направлении.

- Смотри внимательнее, как передается давление - на каблук или на носок. Сразу угадаешь, куда следы ведут,- поясняет Палочкин.

Выставлены там и лошадиные копыта с подковами - их тоже надевают на ноги нарушители, специально учась передвигаться «по-лошадиному».

Три дня назад на участке заставы в проволоке запуталась лань. Видимо, она бежала с той стороны границы и, запуганная, с разбегу запросто перескочила через двух с половиной метровый забор.

За проволокой была вспаханная контрольно-следовая полоса. Лань уже не могла разогнаться для второго прыжка, через второе заграждение. Вспаханная почва проваливалась под ее острыми копытцами. Животное оказалось в западне.

Всю ночь лань металась в тесном загоне. Две или три попытки перепрыгнуть изгородь закончились рваными ранами и царапинами на боку.

Когда пограничники подошли к забору, лань стояла в углу и дрожала мелкой дрожью. Большие, широко раскрытые глаза ее смотрели на людей со страхом и надеждой. Казалось, они молили человека: «Пожалей меня! Ты видишь, как мне тяжело, как я изранена и устала».

Пограничники аккуратно связали обессиленное животное и принесли его на заставу. Царапины и раны фельдшер залил зеленкой, отчего лань стала походить на какую-то фантастическую зебру не с черными, а с зелеными поперечными полосами.

Постепенно лань привыкла к человеку. Если вначале она не хотела есть с рук, то теперь аккуратно брала своими тонкими губами кусочек хлеба. Недоверчиво поглядывая в глаза человеку, она быстро перемалывала хлеб своими острыми зубами.

Вся застава полюбила лань. В свободное время пограничники приносили ей зеленую траву, скошенную возле родника, свежие ветки деревьев, сломанные в рощице.

Лань совсем перестала бояться людей. Молодые ребята в защитных гимнастерках трогательно ухаживали за животным. Оно напоминало им о доме, о жизни в колхозе, о том, что осталось где-то далеко позади. Ведь у каждого пограничника стоят за спиною незабываемые годы жизни, той самой, от которой он ушел сюда, на границу, служить Родине.

- Что будем делать с ланью, товарищ Палочкин? - спросил однажды старшину начальник заставы.- У нас ведь не животноводческая ферма, а пограничная служба. Непорядок это.

- Ну что же, если это не порядок, давайте отпустим лань. Пускай бежит в степь. Она прибежала с той стороны к нам, вот в паши степи ее и отпустим. Ей со своими сестрами жить нужно, а не с людьми. Как-никак животное деликатное, ему свобода необходима. А мы ее вместе с лошадьми в конюшне держим. Непорядок это…

Лань долго не понимала, чего от нее хотят. Она стояла и своими умными, широко открытыми глазами настороженно и грустно смотрела на привычную заставу. Царапины давно зажили на ее разлинованных зеленью боках. Полосатая «зебра» вновь стала пятнистой.

Кто-то резко крикнул, громко хлопнул в ладоши. Лань взметнулась на своих, как спички, тонких ногах, и скоро ее стремительное и грациозное тело растворилось в блекло-сером тумане разогретого солнцем пространства.

Вскоре возле родника все чаще начали появляться знакомые следы сердечком.

- Это наша лань! - восторженно говорили пограничники.- Она приходит сюда на водопой, проведать нас.

Но когда через неделю на распаханной полосе, километрах в трех от заставы, там, где линия границы резко поворачивала, обходя заросли кустарников, появились следы лани, Палочкин встревожился не на шутку.

Животное преодолело ограждение почти без разбега, пересекло контрольно-следовую полосу, вновь преодолело забор и оказалось на нашей стороне границы.

- Это что же получается: лань с ходу через две изгороди перескочила? - удивлялся Палочкин.

А ведь на полосе не заметно, чтобы животное стремительно бежало. Следы расположились так, словно лань, аккуратно и осторожно переступая, как говорится, след в след, перешла контрольно-следовую полосу.