Наша древняя столица

И «перечасье» громко бьют

Куранты над Москвою,

И горожане узнают

Часы во время боя.

Мы б все дивились в наши дни

Часам на башне Спасской,

А нашим прадедам они

Казались чудом, сказкой.

Для всяких праздничных услад

И всех потешных дел

Дворец потешный средь палат

Построить царь велел.

И вот построил тот дворец

(Что и поныне там)

Романов, плотник-молодец.

Он лазил по лесам,

Он сводом делал потолок,

Он резал сам венцы,

Любой резьбой украсить мог

Колонки, поставцы.

И был находчив, ловок, смел,

И, не боясь труда,

Он всё в строительстве умел

И нужен был всегда.

…Быстра Неглинка и шумна

По городу кружилась,

У башни Свибловой она

С Москвой-рекой сдружилась.

Под этой башней угловой,

Что и сейчас на месте,

Неглинная с рекой Москвой

Всегда шумели вместе.

Хозяйство было не хитро:

И летом и в морозы

Таскали за ведром ведро

Из речек водовозы.

И с коромыслом шли к реке,

И с бочкой подъезжали.

Ряд бань стоял невдалеке —

Государи держали.

И вот «розмыслы» в башню ту

Пришли, науку зная,

И поднялась на высоту

Тогда вода речная.

Насосы, трубы, рукава

Прилажены, готовы.

Гордиться может мать-Москва

Водопроводом новым.

Сказать по правде, той воды

На город было б мало —

На Кремль и на его сады

Воды едва хватало.

Но в этой малости — простор

Для гордости народной.

И башню Свиблову с тех пор

Прозвали Водовзводной.

КАК ЖЕЛЕЗО ДОБЫВАЛИ И ОРУЖИЕ КОВАЛИ

В глубине подземной, чёрной

Еле теплится свеча,

День-деньской с киркой проворной

Распрямить нельзя плеча.

Под землёй кирка укрылась,

Глубоко в породу врылась

За рудой железною,

Нужною, полезною.

Под землёю тяжко, душно,

И порода непослушна.

Много ль за день здесь пробьёшь!

Мало ль пота здесь прольёшь!

Люди черны, словно черти,

Что ни час — готовы к смерти.

Под землёй крепленья малы

И надёжных нет столбов,

Рудокопов ждут обвалы:

Тронул глыбу — и готов!

И засыплет, и завалит,

Да ещё огнём запалит,

Или всех удушит разом

Ядовитым, вредным газом,

Иль ещё какой бедой,

Иль затопит всех водой.

Так и бродит около

Горе рудокопово!

Ядовитый газ сочится

Незаметною струёй,

Рудокопы ловят птицу

И берут с собой в забой.

Если кто на газ наткнётся —

Птица быстро задохнётся.

Это значит, что пора

Рудокопам на-гора!

А куда ж теперь, куда

Из земли пойдёт руда?

А куда пойдёт руда

После тяжкого труда?

Как под Тулою река,

Полноводна, широка,

Меж лугов и пашен вьётся,

Тулицей она зовётся;

В ней вода быстра, сильна,

Вертит мельницы она.

Есть на Тулице запруда,

Чтобы силу взять у вод;

Эта сила — просто чудо,

Этой силой встал завод —

Первый Тульский оружейный,

И ему нужна руда,

Первый пушечный, ружейный —

Пусть руду везут сюда!

Здесь отливки хороши:

Пушки, ядра, бердыши,

И чего тут только нету:

И пищали, и мушкеты,

Шпаги, пики и мечи —

Всё, что хочешь, получи!

Но не только там военный

И другой товар отменный.

Вместе с пушками с завода

Всё везут для обихода:

Топоры, лопаты, пилы,

Плуги, бороны и вилы,

Для хозяйства таганы,

Сковородки, чугуны,

Молотки, отвёртки, клещи

И ухваты для лечи.

Все хозяйственные вещи —

Всё, что хочешь, получи!

День и ночь пылает домна,

В сутки хвалится она

(В наши дни, конечно, скромно)

Ста пудами чугуна.

Но для древней русской домны

Эта выплавка огромна;

Это русский был завод,

И гордился им народ.

Древний молот — чудо было,

До чего ж он был здоров:

Водяною движим силой,

Весил двадцать семь пудов!

Как он бухнет в наковальню —

Сплющит плавленый металл.

В закоулок самый дальний

Этот грохот долетал!

Долго, туго, тяжело

Дело новое росло.

Государя приказные

Здесь ворочали дела,

Люди грубые и злые,

Власть чиновничья была.

А работать на завод

Из посада шёл народ.

Всяк, кто беден, нищ да гол,

На завод работать шёл.

Здесь под грохот, лязг и стук,

Что разносится вокруг,

Скоро станешь кузнецом,

Подмастерьем, гончаром

Да литейным-молодцом!

Приказные — норов лют —

Батогами смертно бьют.

Бьют «за дело», бьют и зря

Слуги батюшки-царя.

Так и жили, больно биты,

Не одеты и не сыты,

Те литейцы-туляки,

Мастера большой руки.

То шахтёров наших деды

И рабочих наших деды,

Их заслуги велики.

КАК ДРУГ ДРУГА В ЭТОЙ БЫЛИ ДВА ХОЛОПА ПОЛЮБИЛИ

За княжеским селом, в бору,

Под мшистой, старой ёлкой,

Встречались рано поутру

Улита и Николка.

Синел над ними небосвод,

И облака в нём плыли.

Холопы разных двух господ

Друг друга полюбили.

И полюбили навсегда,

И счастливы друг с другом,

Да только вот лиха беда —

Нельзя встречаться слугам.

Улита — девка не вольна,

Холопка князя Львова,

Николка — раб Бутурлина,

Боярина большого.

Холопку с тёмною косой,

С улыбкой светлой, милой

Любил оборванный, босой

Кузнец могучей силы.

И вот они в лесу одни,

Над ними ветви гнутся.

Друг другу преданы они

И в верности клянутся.

«Никола, сокол! Пусть умру,

Любить не перестану!» —

«Улита, нынче ввечеру

Пойдём к попу Ивану.

Пусть обвенчает нас с тобой,

А там гадать не будем.

Уж коли не пойдём в разбой,

Пристанем к беглым людям!»

Дрожит Улита, чуть дыша:

«Никола, сокол ясный!

И смерть с тобою хороша…

Пойдём к попу, согласна!» —

«Так ты приди, не обмани,

А там — вдвоём до гроба!»

И снова в верности они,

В любви клянутся оба.

«Приду, Николка, дорогой!»

Последнее объятье,

И замелькало меж листвой

Узорчатое платье.

У князя Львова стольник был —

Красавец Федька Гладкий.