Наша древняя столица

Как страдали люди тяжко,

Как нашёлся подлый кто-то —

Он открыл в Кремле ворота.

Ты, Марьяна, не забыла,

Не забыла ни на миг,

Как вломилась вражья сила,

Помнишь ты победный крик.

Вспоминать ты не устала,

Как на землю мать упала,

Мать упала неживой,

С рассечённой головой.

Будешь помнить ты ночами,

Напевая «бай-баю»,

Как отец двумя мечами

Семерых сразил в бою.

Враг восьмой взвился с конём

И пронзил отца копьём…

Ты потом и не узнала,

Как в столицу князь пришёл,

В Костроме собрал немало,

Рать хорошую привёл.

Но безмолвен и печален

Вид открылся перед ним.

Нет столицы! Меж развалин

Груды мёртвых, пепел, дым…

И, припав к родной землице,

Зарыдал тут Дмитрий-князь:

«Ой ты, матушка-столица!

Ты меня не дождалась!..»

* * *

А Марьяна шла степями,

Руки скручены ремнями.

Так Марьяну гнали к морю

С уцелевшими на горе,

К персам, к туркам повезли,

Погрузив на корабли.

Турки пленных, как товар,

Покупали у татар.

Бедной девочке отныне

Не видать земли своей,

И живёт она рабыней,

Чтоб качать чужих детей.

Всё в чужих краях немило:

Солнце, звёзды, соловьи,

Соловьи поют постыло,

Потому что не свои.

И не радуют цветы

Небывалой красоты.

Нет Марьяне утешенья,

Что ни ночь — встают виденья,

И сегодня, как вчера,

Горевала б до утра,

До утра бы горевала,

Косу девичью плетя,

Да опять вот закричало

Беспокойное дитя.

Спи, турчонок, баю-бай!

Спи, галчонок, засыпай!

Злой татарин всё пожёг,

В плен Марьяну уволок.

Злым татарином она

На базаре продана

За турецкую деньгу;

На чужом на берегу

Твой отец её купил…

Ох, как тяжко, нету сил!..

Лихо горе, затихай!

Спи, турчонок, баю-бай!

ЧТО ПРЕДМЕТЫ СТАРИНЫ РАССКАЗАТЬ ТЕБЕ ДОЛЖНЫ

Мой читатель, в день воскресный

Собери своих друзей,

Поведи их в интересный —

В Исторический музей.

Чей здесь труд и чья забота?

Речь об этом впереди.

В зал тринадцатый по счёту

Ты друзей своих веди.

Там, укрытые от пыли,

За витринами лежат

Те предметы, что служили

Много сотен лет назад.

Вот взгляните-ка, ребята, —

У высокого окна

Под колпак стеклянный взяты

Два дубовые бревна.

Были врублены друг в друга

Эти брёвна на века

И лежат, зажаты туго,

Словно об руку рука.

Обладая даром слова,

Рассказали б два бревна,

Что тогда была дубовой

Вся кремлёвская стена.

Восемь башенок дубовых

Возвышались вкруг холма,

Все ворота на засовах

Охраняли терема.

Под Кремлём вокруг посады

И дворы купцов, бояр.

За высокие ограды

Укрывал купец товар.

И в музее за витриной,

Чтобы каждый видеть мог,

Сохраняется старинный,

Грубо кованный замок.

Им в четырнадцатом веке

При Иване Калите

Замыкал купчина некий

Кладовые в темноте.

Чтоб никто в глухую пору

Не пролез бы со двора,

Чтоб какому-либо вору

Не добраться до добра —

До каменьев драгоценных,

До одежды парчевой,

Что хранится в высоченных

Сундучищах кладовой.

А деньжищ-то понабрали

Те купцы за много лет!

Сколько пряталось в подвале

Тех серебряных монет!..

Вот они! Лежат в витрине,

Меж ключей, ножей, замков,

Эти денежки доныне

Пролежали шесть веков!..

Вот и серп.

Сверкал он летом

Над пшеницей за селом,

Молча дремлет в зале этом

На витрине под стеклом.

Серп зазубрен да искрошен,

Съеден ржавчиной времён,

А когда-то был хорошим,

Был когда-то острым он.

И крестьянка молодая,

За снопом укрыв дитя,

Пела, колос подрезая,

То ли плача, то ль шутя:

«Уж тебе ли да не в золоте ходить!

Уж тебе ли да не бархаты носить!

Уж тебе ль не жить в высоком терему,

Ненаглядному дитяти моему!»

А младенец, ждавший ласки,

Материнских тёплых рук,

В небеса таращил глазки,

Жизнь разглядывал вокруг.

Он, в неволюшке рождённый,

В нищете курной избы,

В этой песне полуденной

Не нашёл своей судьбы.

* * *

Есть ещё витрина справа,

У высокого окна.

Наша гордость, наша слава

В ней навек сохранена.

Из колец, сплетённых туго,

Одеянье там лежит.

Это древняя кольчуга,

А над нею шлем и щит.

Им от «поля Куликова»

Сохраниться довелось.

Медью был тот щит окован,

Шлем копьём пробит насквозь.

В этом шлеме русский воин

Пал от вражеской руки

В час, когда противник с воем

В наши врезался полки.

В этой битве много тысяч

Полегло таких, как он,

На граните уж не высечь

Этих ратников имён.

Но дела в веках нетленны,

Не исчезнут, не умрут,

Летописец вдохновенный

Посвятил им славный труд.

Здесь, в музее, он хранится,

В нём история жива —

На развёрнутых страницах

Древнерусские слова.

Эту повесть, это «Слово»

Мы «Задонщиной» зовём,

Битву поля Куликова

Изучаем мы по нём.

И, хранимая народом,

Долежав до наших дней,

Эта повесть с каждым годом

Всё становится древней.

* * *

Кто ж нашёл следы столетий?

Кто в историю влюблён?

Кто сложил в витрины эти

Драгоценности времён?

Это опытные руки

Археологов страны.

Мы ревнителям науки

Благодарны быть должны.

1480 год

ЖИВ НАРОД, И РУСЬ ЖИВА, И ОПЯТЬ РАСТЁТ МОСКВА

В рассвете спит ещё столица.

Мерцают звёзды далеки,

Густой, седой туман клубится

Меж берегов Москвы-реки.

Ещё ворота на засовах

И площадь Красная пуста,

А через час в рядах торговых

Уже начнётся суета.

Откроются ларьки, лабазы,

И выложат товары, снедь,

И загудит в посадах сразу

Колоколов церковных медь.

Над золотыми куполами

Вороний грай разгонит сон

В Кремле, что новыми стенами

Кирпичной кладки обнесён.

К соборам, убранным богато,

Дворец выходит за дворцом,

Тут Грановитая палата,