Наша фантастика, №3, 2001

Эту лестницу начал создавать раскаленный шар, постепенно сжимающийся в желтую звезду. Затем остывающие планеты последовательно вносили свою лепту в монолит фундамента, и вот, наконец, в излучения минералов сначала еле слышно, а затем все громче и громче вплелись астральные гейзеры живой протоплазмы.

Темп все убыстрялся. Живое рвалось наверх, порождая все более совершенные формы, стремясь наиболее полно выполнить главный закон Эволюции: ЖИТЬ! Жить, чтобы жить. Жить, чтобы оставлять потомство. Жить, чтобы ЗНАТЬ!

Все более и более тонкие вибрационные связи возникали и рушились, оставляя свой след во Вселенной — информацию.

Священен был тот миг, когда в бурлящем жизнью астральном океане взошли первые ростки мысли — появился Человек, знаменуя собой вступление Вселенной в новый круг — круг Ментальных Превращений.

Он тоже был человеком. И не один раз. Сумбурные вспышки воспоминаний возникали и гасли, оставляя то горьковатый дым костра, то треск выстрелов, то утреннюю прохладу горной речушки.

Иногда ему удавалось задержать ускользающую нить былой памяти.

Он брел по колено в жидкой грязи. Черный балахон, не снимаемый много дней, противной мокрой тряпкой лип к спине и рукам. Между низким свинцово-серым небом и бурой хлюпающей землей висела мутная пелена дождя. Мокрые волосы сосульками свисали на глаза. Он не обращал на них внимания и только методично вытаскивал из болота онемевшие от холода ноги и снова погружал их туда, каждый раз все ближе и ближе к заходу, к уже полузабытому дому.

Что-то упрямо давило на правое плечо. Давило уже очень давно, и, когда боль стала невыносимой, он просунул ослабевшую руку под наплечный ремень и мучительным усилием, от которого закружилась голова, сбросил в грязь кривую сарацинскую саблю, отделанную золотом и каменьями. Глухо чавкнуло за спиной. Он не оглянулся. Он шел дальше, шатаясь, как пьяный, а туман в мозгу ширился, гася мысли, придавливая к земле. Затем он упал лицом в зловонную жижу и, содрогаясь в страшных судорогах, извивался в ней до тех пор, пока из выворачивающегося наизнанку желудка вдруг не хлынула в рот теплая горькая кровь…

Кажется, это он уже видел когда-то во сне?

Почему-то наиболее ярко запомнилась смерть.

Сначала рождался страх. Животный, липкий. Он впивался в сердце бульдожьей хваткой, путая мысли, не оставляя ничего, кроме вопящего отчаяния… И вдруг он отступал. Человек оказывался наедине с тишиной. И приходило спокойствие. И росло в душе чувство естественности происходящего. Боль и страх оставались где-то внизу, где на больничной койке лежало что-то смутно знакомое, но уже неважное и ненужное. Мир, такой огромный, уходил в прошлое, как комната, из которой вышел под звездное небо. Лучи ума обращались вперед, туда, где мерцающая завеса скрывала Черту.

Подходя к Черте, человек наслаждался ощущением тепла и покоя, как продрогший путник, завернувшийся в плед у любимого камина, когда жар огня изгоняет из души беспокойство и неуверенность, холод и мрак.

Черта встречала утренней свежестью. Холодок пробегал по чакрам, пробуждая привкус студенческих лет и извлекая из памяти слово «экзамен». Отдых кончался, начиналась работа. Человека втягивал лихорадочный темп Эволюции. Спираль, пронизывающая мир сквозь все энергетические слои, влекла Сущность по своим кругам, по тем, куда все в конце концов возвращается. Пронзая ливень разночастотных вибраций, астральное тело разрушалось: подводился итог жизни.

Сначала умерший попадал в мутные волны седьмого подплана. Здесь все было грязным и серым. Сама грязь эта, насыщенная низкими страстями, казалось, изрыгала дикие вопли и стоны. Большинство людей проскакивало этот слой почти мгновенно. Но еще долго стоял в ушах страшный ропот его обитателей.

Все выше и выше. Астральное тело, формировавшееся всю жизнь, запечатлевшее все, что совершил человек: и добро и зло, и подлость и благородство, теперь планомерно разлагалось. Как снимает хозяйка кожуру лука, так Эволюция снимала с Сущности слои излучений. Сменяя друг друга, появлялись и исчезали все более светлые и прекрасные миры. Последними оставляли Сущность самые высокие порывы души: Любовь и Нежность во всем своем лучистом великолепии. Этим знаменовалось вступление в Ментал — Царство Мыслей и Образов.

Все дальше вверх и все ближе к тому моменту, когда прозвучит Приказ, и Сущность помчится вниз, давая начало новому человеку. Круг снова замкнется.

Иногда, повинуясь неслышному толчку ассоциаций, в нем просыпался Профессор. Последняя жизнь. ПОСЛЕДНЕЕ воплощение.

Каким праздником были эти слова в Шамбале! И каким ужасом дышали они в Аркане.

Последняя жизнь…

Он стоял посреди лаборатории и думал. Это было его любимым занятием — думать. Он думал, засыпая и просыпаясь, заваривая кофе и поджаривая сандвичи. Ему часто казалось, что и во сне мозг продолжает методично перебирать тысячи бит информации. Почти каждую ночь в его кабинете вдруг зажигался свет и горел уже до самого утра.