Наша игра

Зданье школы горит, будто факел беды.
Пули жалят тела, словно тучи москитов.
И на небе видны золотые следы
Под священный шатер уходящих шахидов…
И срываясь на мат, и фортуну кляня,
Плачет русский солдат и стреляет в меня.
Мне же, город родной, моя честь дорога —
Ведь победой одной пахнут трупы врага…
Пашут землю отцовскую бомба и СКАД,
Боронуют, осколками мин засевая.
Из неё ж вырастает лишь только джихад,
Чтоб Ичкерия стала страной урожая!
Дышит кафир теперь, словно загнанный зверь.
Было много потерь, но в победу ты верь!
И в священном строю я на страже стою,
Даже в трудном бою я нашиды пою!..

Казалось бы, все просто, и они точно знали, где враг и где друг и за что надо сражаться? Но как получилось так, что друзья, правоверные, обрекли их на смерть. А вековечные враги помогли, приютили, дали место в строю?

Может, не так уж и глупы были предки, смирившись с властью кафирского русского царя, предпочтя его власти лукавых османов и кровавых, подлых англичан? В мире, полном куфира и зла, иногда приходится выбирать из двух зол меньшее…

Примерно через час лидер чеченцев понял, с чем он имеет дело.

Это был лесопункт. При советской власти – большая деревня, со станцией узкоколейки и даже магазином – само по себе это свидетельствовало о важности этого пункта, потому что в менее важные деревни раз в несколько дней приезжал вагон, лавка. Где-то рядом – зона, и наверное, не одна, а тут вольняшки живут. Жили. Потом ушла советская власть, все отсюда уехали. А теперь вернулись – потому что в замертвяченных городах стало невозможно жить…

Так и живут. Тут по сути что-то наподобие лагеря, как у них. Только не в землянках, а в домах и открыто почти.

Оставалось найти ответ на вопрос: где?

А найти его было несложно. Можно, конечно, жить в зоне, там капитальные сооружения каменные, запретка. Но там – вряд ли. Потому что каменные помещения, да еще большие, сложно обогреть – зимой торфа или дров не напасешься. И углам просто западло будет в зоне жить. А тут – тут вон, три дома уже построили и строят четвертый. Рабы строят. Дома новенькие, там, значит, и искать…

Какого-то пропускного режима нет, даже не выставили часовых. Думают, лес защитит, и никто не знает.

Ну-ну…

Пожилой машинально посчитал в голове. Семеро. Он пока видел семерых. Это то, что с оружием, рабов он не считал, потому что раб не человек.

Продолжать наблюдение.

Еще через полчаса он увидел нужного им человека. Телка, русская. Без оружия, вышла с каким-то ведром. Выплеснула. Рядом оказался какой-то боевик, он ей что-то сказал. Она не ответила, зашла в дом.

Телка молодая.

В общем, все понятно. Куховарит на всех и, наверное, пользуют ее. Либо все по очереди, либо старший – скорее второе, потому что баб на всех не хватит, а старший – он на то и есть старший, чтобы у него было то, чего нет у всех.

Она как угодно, с кем угодно и где угодно ляжет.

Так говорили чеченцы про русских женщин, и, в общем-то, справедливо, если учесть то, что они искали в Москве и к какой категории женщин они ездили. Проблема в том, что после того как появился Интернет и социальные сети, чеченки стали все больше и больше походить на русских, забывая о стыде.

Так он продолжал наблюдать, пока не услышал шум моторов.

Шайтан вах калле!

По проселку ехал «Мицубиси Паджеро», он подъехал как раз к тому дому, где скрылась единственная женщина, какую они видели. Вышли трое, один явно старший. Очки потому что темные и пистолет АПС в кобуре.

Придурок.

Пошли в дом, все трое…

К старшему подполз один из чеченцев.

– Я его узнал, эфенди.

– Кого?

– Того, со «стечкиным». Это Мураев.

Мураев?!

– Который Мураев?

– Асламбек.

– Родственник Салахуддина Мураева?

– Да, он. Племянник его. Родная кровь.

Старший из боевиков процедил ругательство.

– Как стемнеет, идем.

– Понял, эфенди.

– Мураева надо живым.

– Сделаем, эфенди…

Не было ни гроша, да вот, алтын…

Как только стемнело, волчья стая, обойдя систему, начала сжимать кольцо вокруг одного из домов.

У самого дома с автоматов перешли на пистолеты, за исключением тех, у кого были МР5. Никакого охранения не было, вообще – как конфетку у ребенка отнять. У всех на оружии были глушители.

Установили растяжки на прикрытие, у них была МОН-50, но ее поберегли на случай, если совсем плохо станет.

Старший из чеченцев огляделся, определил путь проникновения – через хозблок.

Ага, заперто. Боятся бродячей нечисти…

Но дом был построен по-русски, потому вдвоем аккуратно выставили раму, не разбив при этом окна, просочились внутрь.

Замерли, прислушиваясь…

– Э… Светка!

…