Наша игра

– Светка-конфетка…

…

– Я щас приду…

Тяжелые, но нетвердые шаги…

Чехи брали языка споро, несмотря на темноту и ограниченное пространство, не первый раз и точно не последний. Один бросился в ноги, второй зажал рот, жарко шепнул в ухо.

– Не ори. Зарежу…

Стащили в бывший свинарник, связали, закрыли дверь. Старший немного подрезал ухо, потом продемонстрировал нож.

– Заорешь – попластаю, понял?

Язык истово закивал.

– Сколько человек в доме?

– Восемь!

– Это считая бабу?

– Да!

– Баба откуда?

– Не знаю.

– А если палец отрезать? Магомед…

– Нет!

Второй пихнул в бок сапогом… получилось не очень, места было мало.

– Говорят… дочь какого-то… человека важного. Сюда привезли… чтобы папа был сговорчивее…

Чеченцы переглянулись.

– Где она?

– На кухне… наверное.

– Она здесь кто?

– Ну… готовит всем…

– Трахаете тоже все?

– Нет. Ее только Асламбек…

– За дверью, из которой ты вышел, – что?

– Кухня.

– Дальше?

– Дверь в комнату большую.

– Направо или налево?

– Направо.

– В комнате что?

– Стол большой… у окна. Там все сидят.

– Еще комнаты?

– Направо… и налево.

– Там что?

– Спят там.

– Кто спит?

– Налево Асламбека комната, там только он… ну и эта. Налево общая.

Старший чеченец кивнул – второй выхватил молоток, с короткого замаха ударил пленного по голове. Раздался отвратительный хруст…

– Работаем, – подвел итог старший, – кухня, затем комнаты. Ваха – телка, ты, Али – меняешь Ваху. Мураева – по возможности живым.

…

– Аллах акбар.

Открылась дверь… телка была на кухне. Пахло сытным варевом… не мясом, а чем-то непонятным. Увидев людей в черном, она открыла рот, выронила звякнувшую ложку, но Ваха, назначенный «опекать» ту, за которой они пришли, выпустил автомат, ударил телку в солнечное, зажал рот, подхватил ее и развернулся спиной к гуляющей в соседней комнате компании, лицом к двери, в которую они вошли, – если оттуда начнется стрельба, то пули пробьют сначала его, потом ту, за которой они пришли…

Али занял место Вахи в идущей впереди штурмовой паре.

Из комнаты сочился через занавеси свет, пахло людским теплом, уютно пел музыкальный центр…

Голуби летят над нашей зоной —
Голубям нигде преграды нет.
Ах, как мне хотелось c голубями
На родную землю улететь.
Но забор высокий неприступен,
И колючка в несколько рядов.
Часовые c вышек наблюдают,
И собаки рвутся c поводков.
Вот уже и вечер догорает,
солнце тлеет, словно уголек.
И на нарах песню напевает
Молодой красивый паренек.
Он поет, как тяжко жить без воли,
Без друзей, без ласковых подруг.
Ах, как много в этой песне горя,
Что замолкла вся тюрьма вокруг…

Два автомата – толстая труба SD и короткий, внушительный, как кулацкий обрез MP5K с глушителем, сунулись в комнату, щедро сыпанули смертью…

Тр-тр-рррр.

Брызнуло кровью, подавился криком магнитофон, кто-то с грохотом упал вместе со стулом, звякнуло битое стекло, и через пустые окна дохнуло темной ночью…

– Аллах акбар!

Пожилой ломанулся вперед, ловко перескочил через труп, сунул ствол в большую комнату. Лазер нашел человека тридцати с чем-то лет, бородатого – он был в трусах, тянул руку к лежащему на диване «стечкину».

– Руки!

Человек замер, потом демонстративно отодвинул руку от понтового «стечкина». Медленно встал. Выпрямившись во весь рост.

– Нохчо ву? – спросил он.

– Со нохи ю.

Появились еще чеченцы.

– Я Асламбек Мураев, – сказал он.

– И что с того?

…

– К стене, руки за голову.

– Вы чего…

Чеченцы молчали.

– Да вы чего. Я же нохча как и вы!

– Какой ты нохча, – сказал один из боевиков, – ты национальный предатель. Руки в гору, если жить хочешь, да…

Мураев понял, что лучше не спорить.

– Смотри, пожалеешь.

– Заткнись…

Пожилой прошел к окнам, отодвинул занавески – за ними была решетка, примета нового времени, выглянул. Включил рацию…

– Мирза, два…

– Три.

Контрольная цифра была пять – даже в обмене нужно соблюдать осторожность.

– Что на улице? Чухнули?

– Нет. Водка пьют…

– Мы выходим. Паси улицу.

– Ишт ду.

Старший повернулся к своим.

– Выходим. Али, этого опекаешь…

– Дик ду.

Один за другим шагнули в темноту из расстрелянного дома, в котором поселилась смерть. Впрочем, теперь везде была смерть…

«Паджерик» завелся с полпинка, даром что говорят, что он на паленом топливе не очень. Мураева положили между рядами сидений и поставили на него ноги…

– Мирза, мы в машине. Слезай с верхотуры, подхватим тебя…

– Уже иду.

Двери в доме они закрыли – утром кого-то ожидает большой сюрприз. Того мяса, что осталось в доме, на трех монстров точно хватит…

Прошлое Россия, Москва За несколько дней до Катастрофы

Москва – хороший город, да[8].

Всего в ней много – баб, денег, тачек, стволов. Только клювом не щелкай, да. И будь чеченцем, то есть волком. Как там…