Наша лучшая зима

— Боюсь, что нет, — возразила Ди‑Эй. — У нас, увы, много общего. Я тоже перфекционистка, мне все кажется недостаточно хорошим, я все тщательно продумываю. И у меня тоже никогда не отключаются мозги.

— А еще ты честная. Ты рассказала мне о беременности, рассказала о выкидыше, ты была искренней и открытой. Ты, может быть, не любишь открывать душу, но, когда ты это делаешь, ты абсолютно честна. Мне кажется, ты совершенно не похожа на свою мать.

Ди‑Эй собиралась возразить, но он жестом остановил ее и продолжил:

— Я думаю, что тебе не надо смотреть на Фенеллу как на поведенческую модель, а тем более сравнивать себя с нею. Может быть, тебе следует обратить внимание на твою настоящую мать и подумать о том, чему она тебя научила.

Ди‑Эй недоуменно посмотрела на него. Мэтт улыбнулся уголком рта.

— Милая, я полагаю, что Калли была тебе матерью в большей степени, чем Фенелла. Ты столько раз рассказывала мне, что именно она смазывала тебе царапины, обнимала и утешала, вдохновляла тебя. Может быть, тебе и кажется, что ты чужая в семье Броган, но ты единственная, кто так думает. Калли заботится о тебе гораздо больше, чем о близняшках и Леви, не говоря уже о Локвудах. Она каждый день осведомляется о тебе и каждый день говорит, что любит тебя. Она твоя мама, Ди‑Эй, по собственному выбору. Но это иногда значит больше, чем кровное родство.

Мэтт осекся.

Он был ее любовником, а не психологом, сексуальным партнером, а не тренером личностного роста. Ди‑Эй прекрасно прожила на свете почти тридцать лет без его заботы и участия. Это не в его стиле. Это не в их стиле.

Ему показалось, что он стоит на зыбучем песке и мир вокруг него качается из стороны в сторону. Ему лучше прямо сейчас заказать билет на самолет, полететь в Европу и вернуться к реальности. Его дед должен был переехать в пансионат где‑то между Рождеством и Новым годом. Он может улететь прямо сейчас и вернуться после Рождества и тогда же встретиться с Эмили, если она, конечно, захочет его видеть. А сейчас ему надо улететь и восстановить дистанцию между собой и Ди‑Эй, а также между собой и этими слащавыми речами, ему, черт возьми, была нужна дистанция!

Не то чтобы он был неискренен — он верил в каждое сказанное им слово, — но он не хочет, чтобы она смотрела на него сияющими глазами, как на гуру или спасителя.

Ди‑Эй приподнялась на цыпочки и нежно его поцеловала. В этом поцелуе было доверие и благодарность, и он совсем не понравился Мэтту. Ему нравились поцелуи горячие и страстные, иногда — грубые и жесткие, но ему не нужны были поцелуи, которые возлагали на него ответственность за чужую жизнь.

Ди‑Эй отошла от него, села на диван, достала свой телефон и набрала сообщение. Через несколько секунд его мобильный пискнул.

— Это адрес моей мамы на тот случай, если один из нас опоздает. Она ждет нас к семи. И не говори потом, что я тебя не предупреждала.

Его телефон зазвонил.

Мэтт всей душой надеялся, что это звонит его секретарша или кто‑то из коллег, чтобы срочно вызвать его обратно в Европу, в Арктику, в любую точку земного шара.

Он посмотрел на экран и увидел имя Эмили.

Кажется, этот год решил его доконать. Он кинул быстрый взгляд на Ди‑Эй. Стоит ли рассказать ей о дочери? Прежний Мэтт, мимолетный любовник, никогда бы этого не сделал. Но бостонский Мэтт хотел этого. Ему отчаянно хотелось опереться на нее, попросить ее совета, взять ее на первую встречу с дочерью. Он был человеком, в котором все искали опору, человеком, который всем помогал. Но сегодня он сам искал опору в Ди‑Эй.

Нет, это его и только его дело.

Мэтт выпрямился, повернулся спиной к Ди‑Эй и ответил на звонок дочери.

— Эмили? Привет, рад тебя слышать!

— Привет. Я всю ночь думала. Я готова с вами встретиться. Если хотите, то прямо сейчас.

Мэтт посмотрел на Ди‑Эй, которая что‑то листала в своем телефоне, но он знал, что она вслушивается в каждое его слово. Он помнил, что только что пригласил ее на обед. Но если он откажется встретиться с Эмили сейчас, кто знает, когда она снова решится на встречу.

— Да, хорошо, я сейчас приеду. Где ты?

— Я пришлю вам адрес закусочной. Только приезжайте прямо сейчас. Я боюсь, что струшу и сбегу.

Холодная рука сжала его сердце.

— Пожалуйста, Эмили, не надо. Я очень хочу тебя увидеть. — Мэтт посмотрел на часы. — Я уже еду. Буду через десять минут. Ок?

Мэтт повернулся к Дилан‑Энн. Она не скрывала своего удивления. Он понимал, что Ди‑Эй ждет, что он объяснит ей, кто такая Эмили и почему он должен бежать к ней прямо сейчас, но у него не было времени на объяснения. У него было только десять минут, чтобы успеть к своей дочери.

Мэтт боролся с искушением все рассказать ей. Он хотел поделиться с ней своим страхом и волнением. Но он запретил себе это делать.

Эмили и Ди‑Эй были двумя отдельными частями его жизни. Эмили была связана с ним кровью и прошлым. Ди‑Эй была его отдушиной, способом забыть о настоящем. Эти две части его жизни не нужно было смешивать.

В конце концов, он не обещал Ди‑Эй ничего, кроме хорошего секса.

Он двинулся к дверям, но Ди‑Эй схватила его за руку:

— Что случилось, Мэтт? Кто такая Эмили?