Наша Маша (Книга для родителей)

Я постарался как-то украсить этот вынужденный антракт в нашей игре. Сказал, что Маша пошла в буфет. Но когда нужно по-настоящему запихивать в рот сухарную запеканку, жевать ее и запивать кипяченым молоком, - трудно вообразить, что это буфет в Зоопарке. Буфет - это поэзия, а тут - серая проза. Однако в предвкушении соблазнительной поездки в Московский зоопарк Маша уплетала пудинг за обе щеки, давилась, но ела. И только под конец стала шалить, стала выталкивать языком жеваные сухари (наверно, уже не в силах была есть, не лезло).

Я сказал ей:

- Не надо так делать.

Она опять. Предупредил еще раз. Нет, расшалилась и уже не может остановиться.

- Ну что ж, - говорю, - в Зоопарк не поедем. До свидания.

И пошел к себе. Она опомнилась, спохватилась.

- Алеша! Алеша!

Но - уже поздно.

Пришел к себе, взял газету, прилег. Слышу на кухне голос Элико:

- Ты куда?

- Я к Алеше!

- Нельзя к Алеше.

- Пустите! Я - к Алеше!

- Нельзя, тебе говорят! Алеша работает.

А минуту спустя слышу за стеной душераздирающее:

- Але-о-о-оша-а-а!!!

Не только пожалел ее, но понял, что был неправ, что наказание несоразмерно с "преступлением", что ушел я скорее всего потому, что надоело играть, просто придрался к случаю.

Сменил гнев на милость. Вернулся. Поиграли еще в Зоопарк, покормили слонов сахаром, обезьянок - печеньем. Пришла мама и тоже побродила с нами по дорожкам парка.

* * *

Позже играли в магазин. По очереди были продавцами и покупателями. Мне надоело покупать шляпы, чулки, утюги и галстуки. Я пришел и говорю:

- Пинчук есть?

- Нет. Есть финчук.

Берет что-то с "полки".

- Нате.

- Что это? Ой, что это? Я боюсь!

- Это - финчук.

- А что это такое? Что его - есть надо?

- Это же игрушка!!!

- А-а! Вроде мячика?!

И я взял финчук и стал подбрасывать его.

30.8.59.

Дождя не было. Дачи уже пустеют. Тихо. Грустноватые августовские сумерки, которые так любит Машкин отец. Редкие огни на верандах. Пронзительно чистый воздух.

Вернувшись домой, с аппетитом поужинали. Машкин столик придвинули к нашему, большому, и она принимала участие в общей трапезе. На ужин был картофель в мундире. Машка с удовольствием чистила его (пожалуй, даже с большим удовольствием, чем ела), с хрустом грызла малосольный огурец, ела сама и давала коту жареную ряпушку. Были мы втроем, тетя Минзамал в городе, сегодня суббота.

* * *

Прибежала, стучит в дверь, что-то лихорадочно говорит.

Открыл дверь:

- Что такое?

- Иди!! Скорей! Люся на кроватке лежит!

- Где? Какая Люся? На какой кроватке?

Думаю: может быть, у меня она оставила свою Люсю?

Нет, тащит к себе. Вся дрожит, вся трепещет от страстного нетерпения.

- Люся! На кроватке! Посмотри! На кроватке Люся лежит!..

Выхожу на веранду. Там в тети Лялином складном бревенчатом домике - на настоящей кроватке, покрытая настоящим одеяльцем лежит крохотная кукла Люся. А у кровати - столик и еще что-то.

На все это надо смотреть через окошко. И по возможности - Машиными глазами.

31.8.59.

Вечером ходили втроем в лес. Бродили до девяти часов, но даже ни одной сыроежки не нашли. Набрали в Машину корзинку с полстакана брусники и клюквы, вволю накричались "ау", надышались пахучим лесным воздухом, немножко промочили ноги.

Между прочим, Машка "ау" не кричит, кричит "аву". Поставить рядом две гласные ей, по-видимому, еще трудно.

* * *

Идем мимо туберкулезной больницы.

- Бойница! Мама, смотри, бойница!

- Не показывай пальцем, Машенька.

- Я шишкой показываю.

В руке у нее и правда маленькая еловая шишка.

* * *

Собирались в лес. Выбирали покрепче обувь. Я говорю:

- Маша, принеси мамочке ботики.

- Я - мама.

- Принеси Машеньке ботики.

Открыла шкаф, увидела банку с вареньем.

- Я возьму варенье лучше.

* * *

В саду остановились под окном моей комнаты.

- Вон папа смотрит, - объявляет Машка.

Я спрашиваю:

- Где?

- Нет, он уехал.

- Куда?

- Он в Ленинграде.

- На поезде уехал или в автобусе?

- Да, на поезде.

- А что он делает в Ленинграде?

- Ляботает. К нему Мороз в гости пришел. Они ляботают.

- Что же они делают?

- Играют. В магазинчик. Еще в прятки.

* * *

Сегодня во время гимнастики, когда Маша лежала на столе и проделывала ножками "велосипедик", она вдруг почему-то заговорила о Деде Морозе.

- Дед Мороз придет?

- Придет.

- Подарки привезет?

- Да, детям привезет подарки.

- И мне?

- Ты же - мама?

- Нет, и мне, и мне!

- Я ж тебе говорю: взрослым Дед Мороз подарков не приносит. Ты же мама?..

- Да.

А в глазах мелькнуло что-то похожее на сожаление. Может быть, впервые подумала о том, что быть взрослым - это не сплошная масленица.

1.9.59.

Кончилось лето. И кончились наши дальние прогулки. А ведь давно ли, каких-нибудь две недели назад, в знойный день блуждали мы с Машей по высохшему болоту - там, где Гагарка впадает в море.

А сейчас и тети Ляли нет, и Синдбад не лает, и солнышко нас не навещает. Хмурое небо висит над опустевшим и притихшим Разливом.

Утром и днем я работаю. Мама - тоже. Машка возится или во дворе, или на веранде.

А к вечеру, после позднего нашего обеда, отправляемся на прогулку - в ближний лесок или на асфальтовую дорожку к сараю Ленина. Вчера, возвращаясь домой, заходили на почту, звонили тете Ляле.