Наша непостижимая бесконечность (ЛП)

Я помнила, как сильно он любил ее. Его любовь к ней заставляла меня копить обиду с каждым ударом, с каждым пинком, с каждым разом, когда он морил меня голодом или наказывал — все это было напоминанием о его любви и о том, как любовь может обернуться самой темной болью.

Что бы Хейли ни увидела у меня на лице, но она вздрогнула и уперлась взглядом в свои ноги.

— К тому времени, как я осознала, что не люблю его, у меня уже была ты. Я вынуждена была оставаться с ним, потому что не хотела, чтобы ты росла без отца. — Она горько рассмеялась от иронии своих слов. — Боже, ребенок, я так облажалась. Я осталась вместо того, чтобы забрать тебя и убраться оттуда. Я думала, что лучше быть любимой им, чем бояться в одиночестве. Но с годами я начала думать обо всех тех вещах, о которых люди мечтают в детстве. О том, чего я хочу от этой жизни, только для себя, и я знала, что твой отец никогда не позволит мне иметь это, потому что он слишком сильно меня любил. Он никогда не позволил бы мне отвлечься от себя на что-то еще.

Она говорила мне правду, потому что я тоже все это помнила. В детстве его поведение не казалось мне собственническим или деспотичным, но оглядываясь назад, я понимала, что с ней он был ровно таким. Мне вспомнился один вечер, когда Хейли вернулась с работы на полставки в супермаркете. Это было всего за несколько месяцев до того, как она ушла. Она принесла домой буклеты и усадила отца рядом с собой, чтобы показать их ему. Она хотела поступить в общественный колледж. Отец очень расстроился. Помню, как он кричал, что они уже говорили об этом и что они не могут себе это позволить. Хейли спорила с ним, пока он не наорал на нее и не вылетел, хлопнув дверью, из дома. Она всю ночь проплакала у себя в спальне.

Я боялась, что они разбегутся, и сердилась на нее, что она разозлила его.

Я была таким глупым ребенком.

На лице Хейли смешались сожаление и мольба.

— Стыдно признавать это — больше, чем ты когда-либо сможешь понять, — но я начала обижаться на тебя. Я смотрела на свою прекрасную дочь и сердилась, потому что застряла в другой дерьмовой ситуации, но на сей раз из-за тебя. Я оставалась с ним ради тебя. И ненавидела себя за то, что винила тебя. Так сильно ненавидела, что начала бояться, что превращусь в своего отца и причиню тебе боль. Поэтому я ушла.

Я смотрела на нее, едва различая ее из-за туманивших мое зрение слез.

— И он вместо тебя отомстил мне.

Она кивнула, и ее собственные слезы тоже наконец вырвались на свободу.

— Когда ко мне пришли и рассказали о твоей судьбе… Я захотела умереть, Индия. Умереть. Я думала, что оставила тебя ради лучшего будущего. Я знала, что он деспотичен, но не представляла, на что он может пойти. Ты должна мне поверить. Я оставила тебя, чтобы защитить… Если б я знала, что он сотворит с тобой…

— Почему? — Мой голос надломился. — Почему ты не рассказала мне сразу и не спасла нас от всего того дерьма между нами? Я бы поняла. Или попробовала бы понять.

— Ты не разговаривала со мной… — Она беспомощно пожала плечами. — Ты пугала меня, потому что все время была такой злой. И если честно, я думала, ты не поверишь ни единому моему слову.

Гнев, боль и слова, которыми мне было необходимо все это выразить, сжались в моем горле плотным комком, и я не могла избавиться от него. Я сбилась со счета, сколько раз этот ком обжигал меня, не давая свободу словам.

Но мне надо было сказать их.

Наконец отпустить.

И я выдавила их из себя, собрав все свои силы.

— Знаешь, Хейли, почему я была такой злой? — хрипло спросила я. — Потому что хотела ненавидеть тебя, но не могла. Я люблю тебя. Люблю больше, чем кого бы то ни было, и ты ранила меня сильнее, чем кто бы то ни было. Даже сильней, чем отец, потому что ты меня бросила. Ты меня бросила.

Побледнев, Хейли уставилась на меня широко распахнутыми глазами.

Затем ее лицо сморщилось от тяжести моих слов, а из груди вырвался всхлип. Она бросилась ко мне и обняла быстрее, чем я смогла ее остановить.

Я замерла. С неуверенностью. С опаской.

А потом мои пальцы вцепились в ее руки, и спустя мгновение я осознала, что держусь за нее, а не отталкиваю.

Глава 19 

— Я не начну называть тебя мамой, — тихо сказала я.

Хейли вздохнула всем телом, и ее плечи, поднявшись, задели мои. Мы сидели рядом у меня на кровати и молчали после наших слезных признаний.

Я чувствовала себя очень странно. Очень ранимой, а дети, как мне казалось, не должны так себя чувствовать рядом с родителями. Но еще я чувствовала нечто другое. Надежду.

Мне вспомнились слова Элоизы, которые она не так давно сказала в домике у бассейна.

«Но самое главное, Индия, у меня есть надежда. Надежда на то, что после школы для меня все изменится…»

Где-то по пути я потеряла надежду на многое. В том числе на примирение с Хейли. Надеяться на это было чересчур больно, и, если честно, я просто не могла представить, что это когда-нибудь случится — настолько острой была эта боль.