Наша песня

Произошло то, чего я боялась. Я боялась этого постоянно, начиная с той самой секунды, когда полицейские постучались в нашу дверь. На каком-то подсознательном уровне я понимала, что, наверное, должна была лучше подготовиться ко всему этому. И все же потрясение от того, что мой самый страшный кошмар вот-вот станет моей новой реальностью, было практически невозможно принять.

Внутри меня открывалась какая-то пропасть, огромное разверзшееся пространство, которое некогда принадлежало Джо, и, как бы я ни старалась, как бы ни любила его, я знала, что не смогу заполнить его или просто оставить за ним, потому что сейчас теряла его. Вернее, уже потеряла, если все то, что сказали мне врачи, было правдой.

– Можно мне сейчас увидеть его? – спросила я дрожащим голосом. – Мне очень нужно его увидеть. Я же могу это пока сделать, правда?

– Да, конечно. Давайте я вас отведу.

Но я очутилась у двери прежде, чем он успел подойти ко мне. Я уже вышла в коридор и, пошатываясь, бросилась назад в отделение. Фрэнк и Кэй были временно позабыты, стерты из моего сознания жгучим желанием оказаться возле Джо. Пока это еще было возможно.

У входа в отделение я столкнулась с высоким мужчиной. Он являл собой неподвижную стену из мускулов, одетую в шерстяное пальто и держащую за ручку дорогой чемодан на колесиках фирмы «Сэмсонайт». Он обхватил меня одной рукой, и я мельком отметила, что его пальто было влажным. Значит, снова пошел снег.

– Элли, Элли, тормози. Это я.

Я обняла его за шею, подумав, что дорогой одеколон все равно не мог заглушить аромата многочисленных чашек кофе. Не ускользнуло от меня и то, как он успел вымотаться за время своего путешествия, ведь ему пришлось преодолеть полмира, чтобы оказаться сейчас рядом со мной.

– Макс, ой, Макс, ты уже здесь! Слава богу, ты приехал!

– Как Джо? Как он себя чувствует?

Мой рот оказался где-то у его плеча. Я открыла его, чтобы начать говорить, но вместо слов оттуда вырвался какой-то нечленораздельный звук, больше похожий на вопль измученного болью зверя.

Макс чуть не задохнулся, еще сильнее прижимая меня к себе.

– Неужели я опоздал? Скажи, я приехал слишком поздно?

– С тех пор как Джо привезли сюда, никаких изменений не произошло, – отрывисто начала я.

На лице моего старого друга отразилось мгновенное облегчение. Но оно длилось недолго – просто он еще не ухватил сути того, что я пыталась до него донести.

– И не произойдет. Вот что они мне только что сообщили. Поэтому нет, ты не опоздал. Еще остается время, чтобы повидать его… и попрощаться.

Мы вместе вошли в палату Джо, и моя мама сразу же вскочила со стула и обняла меня. Потом она принялась легонько раскачивать меня из стороны в сторону, крепко прижимая при этом к себе, и я прильнула к ней так, как не делала уже очень давно. Не было никакой необходимости пересказывать ей все то, что сообщили мне врачи. Она все знала сама, причем даже раньше, чем я.

– Мне так жаль, Элли. Я не могу поверить, что все это происходит на самом деле.

– А может быть, стоит узнать еще чье-нибудь мнение? Существуют другие специалисты? Ну, где-нибудь? И не обязательно в Англии. Можно вызвать их откуда угодно.

На лице моей матери появилась грустная улыбка, когда она повернулась к мужчине, которого знала еще маленьким мальчиком.

– Здравствуй, Макс. Рада тебя видеть. Спасибо, что приехал. Ты очень нужен Элли.

Я хотела отстраниться от нее, чтобы опровергнуть ее слова. Нет, не Макс был мне нужен, а Джо. Мне был нужен Джо, Джейку тоже был нужен он, и его родителям. Но это уже не имело никакого значения, потому что все мы в любом случае скоро должны были его потерять. Очень скоро, так скоро, что сердце начинало болеть. Люди, которые любили Джо и которым он был так нужен, должны были принять сложнейшее решение в своей жизни и отключить аппараты, благодаря которым он пока еще оставался с нами.

Нам позволили оставаться с Джо всем пятерым одновременно. Каким-то образом правило «только два посетителя и не больше» было проигнорировано, и это стало последним доказательством того, что времени у нас оставалось очень мало. Родители Джо сидели с одной стороны больничной койки, а я с другой, крепко держа своего мужа за руки, так, чтобы этого хватило на следующие лет пятьдесят или около того. Макс вел себя великолепно, он делал все, о чем его просили, и при этом мы даже не замечали, что он устал или на него как-то подействовала разница в часовых поясах. Если он не выходил, выполняя очередное поручение, то просто стоял за моим стулом, как часовой, чуть касаясь ладонью моего плеча, таким образом давая понять, что он все время здесь. Это помогало. Чуть-чуть.

Врачи провели третье и окончательное обследование около двенадцати дня, и я думаю, его результаты никого из нас не удивили.

– Нам очень жаль… – начал один из них, когда они присоединились к нашему печальному собранию в комнате для посетителей.

– Скажите, неужели сделано все возможное, что только могло быть сделано? – спросил Макс в приглушенной тишине сразу после слов врача. – Не хочу показаться грубым или бестолковым, но если все упирается в финансы или…