Наша Светлость

   ...Иза, не спорь.

   Застегиваю пуговицы, которых опять слишком много, и Кайя отмахивается даже от этой помощи. Он спешит. И мысли, оказывается, можно передавать сжато.

   Кайя не знает, что происходит в Замке.

   Насколько это опасно.

   Возможно, придется применять силу. Кайя нужна свобода маневра.

   Меня будут охранять, но я должна проявить понимание и не пытаться покинуть комнату. Все равно не выйдет. Как не выйдет кому-либо, кроме Кайя, войти.

   То есть Наша Светлость под домашним арестом?

   Да.

   Как надолго?

   Не известно. Кайя очень извиняется... и как только хоть что-то станет ясно - он мне сообщит.

   - Кайя, пожалуйста, будь осторожен.

   Кивок.

   И горькое послевкусие. Страх? Да. Кайя боится, что услышанное окажется правдой.

   Ворота в Каменный зал заперты.

   Перед воротами - люди. Злые. Готовы сцепиться друг с другом, не хватает лишь повода.

   Замок взбудоражен: кто-то позаботился о том, чтобы наполнить его слухами. Осиный рой людских эмоций жалил, как никогда, и Кайя, стиснув зубы, терпел.

   Три шага до двери.

   Люди отступают.

   Два шага.

   Прячут оружие. Капитан в красном плаще пытается что-то сказать, но замолкает и с поклоном открывает дверь. Вовремя. Кайя не хотелось бы ее ломать.

   В зале восемь человек и Тисса. И ужас, от нее исходящий, чувство вины, стыда - не оставляют надежды на ошибку.

   Она и вправду убила. От нее пахнет кровью, которая уже успела свернуться, и девочка, сама того не замечая, царапает ноготками ладонь, обдирает коричневые чешуйки. Но хотя бы цела. И кажется, исключительно благодаря Хендриксону.

   Он держится рядом с креслом, скорее для того, чтобы обозначить свою позицию и отношение к делу, нежели из реальной способности помочь. И Кайя впервые чувствует боль, которая пробивается сквозь щит отрешенности, столь привычный для лорда-палача.

   Кормак тоже стоит, опираясь обеими руками на столешницу.

   Дремлет Оукли. Прочие ждут. Макферсона нет. И людей, ему преданных, тоже. Поэтому Хендриксона и позвали, для соблюдения принципа формального большинства. Не рассчитывали, что старик нарушит обычный свой нейтралитет.

   - Мне казалось, я распустил Тайный Совет, - Кайя удается говорить почти спокойно, но девочка все равно сжимается. Жаль, что ее нельзя увести.

   И где Урфина до сих пор носит?

   - Конечно, Ваша Светлость, - поклон лорда-канцлера издевательски учтив. - Мы не думали нарушать ваш приказ. Однако надеюсь, вы помните, что по закону, если обвинение выдвинуто против мормэра или же его супруги, или же детей, то вести дознание и судить могут лишь равные по титулу...

   Эмоций нет. Очередная дверь, которую взломать Кайя не позволят.

   Остается верить словам, тону, выражению лица... Кормак долго учился управлять ими.

   - А дело представлялось нам достаточно очевидным, чтобы... не отвлекать вас до тех пор, пока оно не будет закончено

   ...Иза, где Урфин? Пусть найдут. Срочно. В Каменный зал.

   Далеко. Глухо. И Кайя не уверен, будет ли услышан.

   ...все плохо?

   Ответ-эхо. Но он есть, и нить связи все еще жива.

   ...очень. Тисса цела. Напугана. Урфин должен держать себя в руках. Не дать повода для параллельного обвинения. И не напугать ее еще больше.

   - Дознание ведет лорд-Дознаватель. Или лицо, его замещающее.

   - Ваша Светлость шутит? - приподнятая бровь, отмечающая удивление. Урфина к этому делу не подпустят, возможно, и к лучшему.

   - Или же я, - Кайя обвел взглядом зал.

   Смолчат? Да. Смотрят на Кормака, ожидая подсказки. Шакалье прикормленное, разжиревшее и ошалевшее от собственной безнаказанности. И виноват во всем Кайя, потому что слишком тяжело было с ними бороться, куда легче найти врага в ином месте. Дела вовне... а Замок год от года зарастал нелюдью.

   - Если Вашей Светлости так будет угодно, - мормэр Грир говорит достаточно громко, чтобы слышано было каждому. Человек-марионетка. И доволен ролью. - Мы лишь хотели избавить вас от неприятной обязанности осудить девушку.

   - Суд еще не состоялся.

   Состоялся. Здесь. И приговор читается в глазах лордов. Возможно, им где-то даже жаль Тиссу, но ничего личного. Всего-навсего политика.

   - Состоится. Надеюсь, скоро, - из рукава лорда-канцлера появился белый кружевной платок, которым он неторопливо вытер пальцы. - К сожалению, я вынужден буду взять на себя роль обвинителя.

   Можно было не сомневаться, что Кормак не упустит случая развлечься.

   - И по какому праву?

   - Родственному. Три дня тому де Монфор и моя дорогая дочь сочетались браком...

   ...твою ж мать...

   - ...и теперь мне предстоит сообщить ей новость, которая разобьет ей сердце...

   ...хуже и быть не может. От имени скорбящей дочери Кормак потребует открытого процесса. Тиссу прилюдно утопят в грязи. И будут делать это медленно, с удовольствием. Хватит ли у нее сил выдержать?

   - ...надежда на справедливость - ее единственное утешение. Только осознание того факта, что Ваша Светлость никогда и ни в чем не преступят закон, позволит нам преодолеть скорбные дни.

   Старый сукин сын улыбался.