Наша Светлость

   Не надо ее прогонять. Меррон сойдет с ума взаперти. Она не сможет вернуться к романам и сплетням, зная, что где-то кто-то готовит перемены миру. Без нее.

   - Буду... во что бы то ни стало!

   Ей поверили. И доверие грело ничуть не меньше, чем взгляды Малкольма, которые нет-нет, да задерживались на Меррон чуть дольше дозволенного. Ах, почему на балу она не выбрала его?

   - ...и только решительные действия способны переломить ситуацию! Мы должны заявить о своих правах! О правах народа, голосом которого являемся...

   И когда Меррон протянули сигаретку, она взяла.

   Табак был сладким... стало легко и воздушно. Но думалось почему-то не о Малкольме, а о Сержанте. Палач? Разве у палачей бывают настолько нежные руки?

   И лошадь его любит... лошади видят людей.

   Наверное, этими мыслями, расслабленными, тягучими, Меррон и накликала встречу. Он ждал у тетиных дверей, прислонившись к стене, почти слившись со стеной. И лишь когда схватил за руку, разворачивая, Меррон его увидела.

   - Ты...

   - Я, - обнял по-хозяйски, поцеловал и отпрянул. - Где была?

   А голос такой... злой. И руку сжимает уже так, что больно.

   - Отпусти.

   - Не раньше, чем ты скажешь, в каком чудесном месте тебя угостили травкой.

   Сержант втянул Меррон в комнату, на Летти рявкнул - она исчезла тотчас, а тети, к счастью, рядом не было.

   - Ну, я слушаю.

   - Да иди ты...

   - Еще и ругаешься? Женщина, мне все равно, какие бредовые мысли бродят в твоей голове, пока они не начинают тебе же вредить, - Сержант сел и дернул Меррон так, что она почти упала ему на колени, а потом перехватил и перевернул на живот. И зажал как-то хитро, что и не дернешься.

   Кричать?

   Не дождется!

   - Сколько выкурила?

   И отвечать не станет.

   - Сколько?

   Шлепок был звонким и болезненным. Он ее бьет? Он ее... бьет?!

   - Вон! - это было сказано не Меррон, хотя и она бы убралась. - Сколько?

   - Одну! И то... я попробовала.

   - Где взяла?

   Сержант не стал повторять вопрос. Сволочь! Гад! Тварь... да Меррон и в детстве не пороли! А он... при Летти! Она терпела, стиснув зубы, считая удары, чтобы за каждый расплатиться.

   И слезы - это от злости.

   - Упрямая, значит, - сдался он первым. И хватку ослабил, позволяя Меррон сползти с колен.

   Руки, значит, нежные... палач. Как есть палач.

   Она поднялась, кое-как разгладила юбку, дурацкую, с лентами и бантами.

   - Две-три сигареты, - Сержант и не подумал помочь, хотя Меррон не приняла бы помощи. - И ты уже не можешь без них обходиться. Десять-двадцать и теряешь способность рассуждать здраво. Ты становишься куклой. А куклы долго не живут. Кто дал тебе эту гадость?

   Лжет. Понял, что силой Меррон не сломить. Но она не дура... и не предаст тех, кто ей доверился.

   Сержант поднялся. И Меррон отпрянула. Она не хотела на него смотреть, но смотрела, почему-то только на руку. А где ремень?

   Должен быть ремень. Он всегда был. И так еще покачивался при каждом шаге.

   Дохлая змея.

   Меррон с детства ненавидела змей...

   ...и что-то еще, чего не должна вспоминать...

   Но несуществующий ремень качается и... и колени сами подогнулись. Кто-то другой внутри Меррон заставил ее сесть, сжаться в комок и прикрыть голову руками. Она знала, что так - безопасней.

   Если по рукам... и только бы не пряжкой. От пряжки дольше болит.

   - Меррон...

   Голос издалека. Если сидеть тихо-тихо, то ее не найдут.

   Всегда находил. Но вдруг повезет.

   - Меррон, вставай... это я. Я больше тебя не трону, слышишь?

   Ложь. Но подняться заставляют. Держат крепко. Гладят. Слезы вытирают. Откуда? Меррон никогда не плакала... и не будет. Что он с ней сделал? Или это из-за сигареты?

   Меррон не будет курить.

   - И правильно. Умница. А теперь скажи мне, кто тебя обидел?

   Нельзя. Никому нельзя ничего говорить. Будет хуже. Этому - особенно. Он палач. И предатель. Меррон ему верить начала, а он - предатель...

   И просто сволочь.

   - Конечно. И еще какая. Но со временем привыкнешь. Где твоя комната? Сейчас ты ляжешь спать и...

   Нельзя! Нельзя спать в кровати! Только когда он уезжает, а в другое время - прятаться. В шкафу вот хорошо. А лучше - на чердаке. Конюшня - безопаснее всего. Лошади предупреждают, когда он идет. Лошади умные.

   - Конечно, - соглашается Сержант. - Умнее некоторых женщин будут. Закрывай глаза. Я здесь.

   - А он?

   - А его нет.

   - Он придет.

   - Тогда я его убью.

   Меррон ему не поверила, но появилась тетя, и все стало хорошо. Тетя никому не позволит тронуть Меррон, она ведь обещала.

   Очнулась Меррон в постели. Было утро и пахло горячим шоколадом. Ворковала Бетти, как-то очень жизнерадостно, но взгляд упорно отводила. Это что, выходит, Меррон вчера в обморок грохнулась?

   - Тебе стоит отдохнуть, дорогая, - сказала Бетти.

   Ну уж нет, целого дня в постели Меррон не выдержит! И вообще чувствует она себя превосходно. Тетя, конечно, не поверила, но отговаривать не стала. И платье самой позволила выбрать.

   Странно как...

   А Сержант, конечно, гад. Меррон ему каждый шлепок припомнит, нечего с ней, как с ребенком... впрочем, когда в клубе предложили сигарету, Меррон посмотрела на сестер и отказалась.

   Дело не в Сержанте, просто свободный человек свободен оставаться в своем уме.

Глава 31. Точка невозврата