Наша светлость

Забравшись под одеяло, Тисса свернулась калачиком и закрыла глаза. Если заснуть не выйдет, то она хотя бы притворится. Она лежала, лежала и действительно почти уже задремывать начала, когда вернулся тан. Он лег рядом и, обняв, тихо спросил:

— Спишь?

— Нет, — честно ответила Тисса.

— Зря.

Она не нарочно. И постарается исправить, но сон опять ушел, а молчать было невыносимо.

— А тот корабль… Вы успели?

— Успел. Я боялся, что они снимутся с якоря раньше, чем мы известим прибрежную стражу. Но выяснилось, что барк простоял бы еще несколько дней. И в принципе можно было бы не спешить. Зачем ты опять косу заплела?

— Так спать удобней. — Тисса хотела перевернуться: разговаривать спиной к собеседнику невежливо, но ей не позволили.

— Пожалуйста, не ерзай, — попросил тан. — Я избытком нравственности не страдаю.

В этом Тисса убеждалась неоднократно. Благородный человек уступил бы кровать Тиссе, но… тан ведь тоже устал. Он уже немолод. Хотя и не сказать чтобы стар.

Но Тисса спиной слышит, как быстро и часто бьется его сердце. И это нехороший признак: тану следует принимать настойку боярышника, но он же обидится, если предложить.

Ему не нравится быть больным.

— Что они везли?

— Рабов. Незаконных. Поэтому пришлось ждать темноты. Если бы они заметили нас, то предпочли бы избавиться от груза.

Как? И Тисса поняла.

— Я уже видел такое. Людей выбрасывают за борт в цепях. Цепи тяжелые, и выплыть не получится. А нет тел, нет и улик. Но сейчас нам повезло, и никто не пострадал.

А Тисса на него еще и злилась. Сидела. Думала всякие гадости. И дважды мысленно поругалась.

— И что с ними будет?

— С работорговцами? Их казнят. А рабов отпустят, только… — Он вздохнул как-то совсем уж печально. — Найдется кто-нибудь другой… или третий… я столько этих кораблей видел. Иногда кажется, что все, что я делаю, лишено смысла. И в этом мире ничего уже не исправить.

Неудивительно, что у него сердце беспокойное за такими заботами… еще и Тисса ведет себя неправильно. Она бы и рада иначе, но не знает как.

— Ничего не исправить, если не пытаться исправлять. Так дедушка говорил.

— Он был умным человеком. А ты закрывай глаза. Давай я лучше расскажу тебе что-нибудь не столь мрачное? Однажды я попал в мир, созданный из огня. Там реки лавы текут по красному камню, а небо цвета крови. Их солнце белое, большое и очень жестокое. Оно слишком близко к этому миру и давит на него, а если и исчезает с небосвода, то ненадолго. За несколько минут реки остывают и даже покрываются тонкой коркой. А камень хрипит и трескается.

Когда-то Тисса любила сказки.

Но их сиятельство не походили на престарелую нянюшку, которая рассказывала истории про альвов, сумеречников и прочих выдуманных существ. Хотя нянюшка полагала их отнюдь не выдумкой. И всегда оставляла блюдце молока для полной луны: чтобы волосы у Тиссы лучше росли и не темнели. А на ножку кровати привязывала красную нить, от кошмаров…

— Я возвращался туда раз за разом. Странно быть драконом… маг не проламывает мир, но как бы становится частью его, кем-то или чем-то, что способно выжить.

— Драконов не существует.

Как лунных кошек, сонников и цокотушек, которые крадут железные гвоздики из подков и обувных подметок.

— Существуют. Там. Они рождаются в жерлах вулканов из углерода. Изначально они — кристаллы, которые растут, пока не становятся достаточно большими, чтобы появился разум. А разум кристалл изменяет в сущность. Я уже был взрослым… почти взрослым.

Он был драконом? Чешуя, когти и крылья? Пещера с сокровищем и прекрасная дева… у нянюшки драконы всегда прекрасных дев воровали. Правда, потом появлялся благородный рыцарь и дракона убивал.

Хорошо, что это сказка.

— У меня были крылья, способные выдержать напор солнечного ветра. И когда начиналась гроза, а в месяц горячего солнца грозы бывали постоянно, я поднимался. Высоко. Выше других. Мое тело пылало и плавилось, я почти сгорал и, падая, нырял в озера лавы. Они казались прохладными. Мне жаль, что я не умею рисовать так, как Кайя. Я бы нарисовал для тебя этот мир.

— Вы… никогда туда не вернетесь?

— Скорее всего.

Ужасно. Он с такой нежностью говорит о том мире… быть драконом. И летать выше других. Там, наверное, не имело значения, что тан родился рабом. Вряд ли драконы знают, что такое рабство. Так Тиссе казалось. И титулы им не важны.

Они свободны в своих желаниях.

А тан взял и отказался.

Зачем?

— У этого мира тоже есть свои плюсы, — сказал он, точно подслушав мысли Тиссы. — А я не настолько самодостаточен, чтобы долго оставаться драконом.

Он все-таки уснул первым. И Тисса тихонько лежала, думая о том, каково это — ходить по всем мирам и каждый раз возвращаться туда, где тебя считают недостойным низким существом.

Это было неправильно.

Глава 13 ЛЮДИ

Чем шире грудь, тем больше змей пригреешь…

Народная мудрость