Наша трагическая вселенная

Кристофер вышел из комнаты и вернулся с бутылкой водки, спичечным коробком и страницами рубрики «Обзоры» из свежего выпуска «Обсервера». Дрю так и не нашел топливо, и ему оставалось только вздыхать, пока Кристофер комкал газетные листы, делая из них маленькие шарики, и бросал на поленья в камин. Потом он вылил туда полбутылки водки и поджег. Несколько секунд содержимое камина пылало, как рождественский пудинг, а потом потухло так же внезапно, как зажглось. Мы заглянули в топку и увидели кучу сгоревшей бумаги и мокрые дрова. В доме стоял запах водки. Дрю посмотрел на меня, многозначительно закатил глаза, и я пошла за ним наверх. Уходя, я оглянулась на Кристофера. Он толкал сырые бревна ногой, отчего его кроссовка была теперь тоже в водке и пепле, и бубнил что-то о том, какой все это идиотизм. Помню, я подумала тогда: как хорошо, что рядом со мной такой человек, как Дрю, который все делает внимательно и аккуратно и никогда не выходит из себя, а с кем-нибудь вроде Кристофера, каким бы сексуальным он ни был, жить наверняка невыносимо трудно, и никогда нельзя знать наверняка, что он выкинет в следующую секунду. Когда мы пришли в спальню, Дрю сел на кровать, положил руки себе на колени и спросил:

— Ты ведь не считаешь его привлекательным?

— Кого?

— Кристофера.

— Нет, конечно, с чего бы это?

— Большинство женщин так считает.

— Ну а я — нет. Может быть, объективно он и ничего. Но не в моем вкусе. В моем вкусе ты.

В Торкроссе, который я уже считала своим новым домом, я разожгла огонь с помощью топлива: положила два бруска вниз, под самые маленькие и сухие бревна. Дальше я оставила немного места для циркуляции воздуха, а сверху водрузила бревно побольше. Когда огонь разгорелся, он пах землей и зимой. Засвистел чайник, я пошла на кухню и сделала себе чай и тост с креветками, перцем и лимоном. Беша лежала у огня и сосредоточенно грызла сыромятную кость. Был всего час дня, но в небе за окном уже появилась оборка бледного света, отороченная темной лентой горизонта, который по сравнению с этой бледной полосой казался почти черным. А дальше серо-синее море немного морщинилось и выплескивалось кружевом на гальку пляжа. Я все смотрела и смотрела, как море вот так одевалось и раздевалось. А что если, — думала я в такт волнам. — Что если?

Примерно за час до того, как отправиться к Либби, я открыла ноутбук. Шум вентилятора тут же заглушил мягкий рокот волн за окном. Я зашла на страницу своего банковского счета и выбрала раздел «переводы». Имя Кристофера было в верхней строчке списка, и я перевела на его счет тысячу фунтов. Потом я некоторое время рассматривала кровати на сайте «Гринфибрс» и, решив, какую из них мне хочется купить, принялась сочинять ответ Роуэну.

— Что? — переспросила Либби.

Мы стояли на кухне, и перед нами на столе лежало девять нетронутых рыб. У них были вытаращенные глаза, и каждая выглядела так, будто собиралась сказать что-то очень важное перед тем, как ее поймали. В раскрытых ртах видны были безупречные ряды миниатюрных зубов. От их вида мне стало не по себе, и я вспомнила, почему когда-то решила стать веганом. Я отвернулась. Беше не было до рыбы ровным счетом никакого дела. Она настояла на том, чтобы взять с собой из Торкросса кость, и теперь лежала с ней на полу посреди кухни и грызла с таким сосредоточенным видом, будто решила поскорее ее прикончить. Я встала к рыбе спиной. Либби тоже стояла над рыбой с ножом в руках и не предпринимала никаких действий.

— Я сняла дом, — повторила я. — В Торкроссе. Я сегодня почти весь день просидела там у огня — смотрела, как волны то накатывают, то снова убегают. Потрясающе. Помнишь, там камни в конце пляжа? Когда волна отходит совсем далеко, они становятся похожи на костлявую лапу дракона, распластавшуюся в воде, и по этой лапе можно перейти к следующей бухте. Раньше мне это и в голову не приходило. Обычно я просто выгуливаю Бешу от стоянки до памятника и обратно.

— Ты ушла от Кристофера?

— Я пока не уверена. Вообще-то я планировала использовать этот домик просто для того, чтобы приезжать туда поработать, но сегодня я уже чуть не заказала себе кровать. Я сняла его вчера, совершенно неожиданно — просто потому что он попался мне на глаза, в нем не сыро и есть камин, ну и еще у меня вдруг появились деньги. Кристофер ничего об этом не знает.

Либби хихикнула.

— Давай выпьем, — сказала она. — Надо было попросить ее разделать.

Она махнула ножом в сторону рыбы.

— Но ведь ты, наверное, собиралась ее запекать? Кстати, все девять тебе не понадобятся, Кристофер не придет. Что это за рыба?

— Морской окунь.

— Тогда давай его запечем.

— Ты думаешь?

— Уверена!

Либби достала из холодильника бутылку белого.

— Красота, — улыбнулась она. — Это дорогущий совиньон, я его взяла в магазине, Боб не в курсе. Вот черт. И что это со мной такое? Конечно, надо их запечь. Самый правильный выход из положения. И с чего я вообще решила их разделывать?

— Ну, потому что уж такой ты человек. Но мы будем их запекать.

— Да?