Наша трагическая вселенная

Из-за просьбы о помощи глаза мои наполнились слезами. Но море мне не ответило, лишь обдало новыми брызгами. Тогда я подняла с земли несколько камней покрупнее и представила себе, что каждый из них — одна из моих проблем. Моя ссора с Ви. Постоянная нехватка денег. Отчаяние Кристофера. Мое отчаяние. Сырость в доме. Мой роман. Секс. Я могла бы продолжить этот список, но решила остановиться. Потом я побросала камни в море, после чего у меня отнюдь не появилось чувства, что я избавилась от проблем. Наоборот, мне показалось, что теперь самое время и мне последовать за ними. Интересно, если бы я это сделала, Кристоферу было бы стыдно на моих похоронах? А в газете некролог опубликовали бы?

Какие мелкие мысли… А море такое глубокое.

В одиночестве морском
В глубине, вдали от людской суеты
И от Гордыни Жизни, которые его задумали,
недвижно покоится он.[19]

Мое любимое стихотворение (кстати, единственное, которое я знала наизусть) было посвящено гибели «Титаника». Я прочитала его морю, как когда-то — Роуэну, и на мгновение мне показалось, будто кто-то и в самом деле меня слышит. Мне стало интересно, как море отнесется к этому стихотворению: ведь оно здесь не главный герой и даже не главный злодей, а всего-навсего нейтральная жидкость, на поверхности которой судьбой было предначертано столкнуться айсбергу и кораблю. Где-то там, в глубине морской, теперь покоится остов «Титаника», и «неясные лунноглазые рыбы» удивленно проплывают мимо. И тут, в этот теплый и влажный первый день 2008 года, море все-таки выплюнуло мне кое-что в ответ. Это был корабль в бутылке — безупречная модель судна, заключенная в слегка поцарапанное и местами отшлифованное песком стекло, — его вынесло прямо к моим ногам. Он провел в воде много времени, но я его узнала: разве можно было забыть это синее море из воска и надпись на борту корабля — «Катти Сарк». Я стала убеждать себя, что такое совпадение невозможно: закрыла глаза, открыла их снова. Корабль по-прежнему был здесь. Я не могла в это поверить. Получается, что море решило вот так откликнуться на мою просьбу о помощи?

— Какого черта? — спросила я у моря. — Что ты хочешь этим сказать?

Ответа не последовало. Я дрожащими руками подняла корабль с земли и унесла домой. С тех пор он стоял у меня на полке, и я не переставала ломать голову над тем, что бы это значило, а спросить мне было не у кого: с Ви я больше не общалась, а никто из других моих знакомых не поверил бы в то, что такое могло случиться.

Когда в понедельник вечером я ехала вдоль берега в Торки, волны были очень высокие, и я не слишком искренне, но все же надеялась, что они захлестнут машину, но такое случалось только в шторм или во время весеннего прилива. Если бы автомобиль смыло в море, я бы, вероятнее всего, смогла из него выбраться, и тогда страховая компания выплатила бы мне деньги, и я купила бы себе что-нибудь поновее. Может, надо просто столкнуть машину в реку, как это сделала Либби? Одна из афиш у автобусной остановки на главной улице Пейнтона по-прежнему анонсировала открытие нового Морского центра, которое состоялось еще в прошлом октябре. Плакат был уже весь изорван и трепался на ветру. Я на открытие не ходила, у меня даже не было туда приглашения. Больше в Пейнтоне не происходило ничего примечательного, все шло как обычно: два местных турагента предлагали «волшебные таинственные путешествия» по городу, а в лавочке рядом с салоном красоты для домашних животных предлагала свои услуги предсказательница мадам Верити.[20] Поднялся ветер, и облака плыли по небу тонкой полосой, будто кто-то разматывал белую ленту. Пока я ждала парома, чтобы вернуться в Дартмут, на телефон пришло сообщение от Либби: «Полиция поверила в историю с машиной. Боб тоже. Придешь к нам в субботу ужинать? Марк тоже придет!!! Мамочки! А как насчет бара в пятницу?»