Наша трагическая вселенная

Я сняла с полки корабль в бутылке и рукавом частично смахнула с него пыль. Этим предметом никто не хотел обладать, даже я сама. Я вздохнула. На верхних полках у меня хранились разные загадочные вещи — не более загадочные, чем налоговые бланки и договоры об авторских отчислениях, тем не менее тоже очень странные. Там, например, стояла рамка с фотографией коричневой, похожей на гриб десятифунтовой банкноты, которую я обнаружила в опавшей листве одним дождливым днем лет двадцать тому назад, едва попросив у вселенной — пожалуйста-пожалуйста — послать мне немного денег — откуда угодно, как угодно, — потому что мне нужно было купить билет на поезд и добраться до Эссекса, чтобы увидеться с подругой Розой: она сообщила, что рассталась с молодым человеком. Еще там хранился клочок бумаги с телефоном Дрю. Я нашла его в пяти милях от того места, где потеряла. А вот на этот вышитый кисет я наткнулась, когда еще курила, несколько лет назад в Дэнбери-вудс, где на многие мили вокруг не было ни одного дома. Поняв, что забыла взять с собой табак, я вдруг увидела в траве кисет: табака там было предостаточно. Когда-то я планировала написать статью в один научно-популярный журнал о том, что все эти вещи, происходящие якобы «по счастливой случайности», на самом деле оказываются банальными проявлениями теории вероятности. Я не раз слышала, как кто-то находил свое обручальное кольцо где-нибудь на берегу моря в трехстах милях от того места, где потерял, или снимал трубку в звонящем телефоне-автомате и обнаруживал на другом конце провода давно потерянного родственника. Мне все эти истории не нравились, и я хотела развенчать их таинственность. Для этого я собиралась упомянуть в своей статье апофению — поиск значимых связей там, где в действительности этих связей нет. Но редактор, который дал добро на статью, уволился из журнала, так что идею пришлось забросить.

У меня было два рабочих стола. На одном сейчас стоял ноутбук, а рядом с ним — пустая подставка для документов и всевозможные приспособления для расслабления запястий и рук, которые купила мать, чтобы уберечь меня от развития туннельного синдрома.[21] Второй стол был завален нераспечатанными банковскими уведомлениями, письмами, которые приходили вместе со съедаемыми Бешей корректурами, контрактами на книги, договорами с киностудиями, загадочными русскими бумагами об авторских отчислениях, чеками на сумму вроде 5,50 и 7,95 фунта, которые были бы тут же проглочены минусом на моем счету, если я когда-нибудь вздумала бы их обналичить, письмами от Инленд Ревеню,[22] и с каждым разом они становились все менее любезными, неотсортированными бумагами «Орб букс», двумя блокнотами на пружинках, а также книгами и корректурами, что приходили в мой ящик в почтовом отделении, а потом Кристофер приносил их к нам домой. Многие вещи лежали тут потому, что каждый раз, когда меня не было дома, Кристофер обыскивал дом в поисках моих вещей и все, что ему удавалось найти, складывал на этот стол. Куда же, интересно, делась книга, на которую я должна была написать рецензию? В субботу я поднялась к себе и взялась за Келси Ньюмана сразу после того, как Кристофер пошел провожать Джоша до автобусной остановки. На дату выхода книги я, конечно же, не посмотрела. Меня ведь интересовал только срок сдачи материала, а он значился на листочке, вложенном в книгу, так что я прочла ее и написала рецензию.

Сейчас я хорошенько порылась в вещах на столе и нашла там книгу о золотом сечении. К ней прилагался пресс-релиз с датой публикации: март 2008-го. Наверняка это была та самая книга. Если бы я сама разбирала свою корреспонденцию, все было бы по-другому, но Кристофер сдавал на переработку все конверты с воздушной подушкой, которые приходили в мой ящик на почте, прежде чем я успевала на них взглянуть. Однажды я объяснила ему, почему мне не нравится, что весь этот неотсортированный хлам оказывается на моем рабочем столе, и попросила ради всего святого не открывать за меня мои письма. Кристофер отреагировал на это следующим образом: он сказал, что если я хочу все поменять, то мне самой следует быть более аккуратной и организованной, работать дома, как все нормальные писатели, заниматься исследованиями с помощью интернета, а не сидеть в библиотеке, и научиться контролировать свою собаку. Я тогда подумала, что он, пожалуй, прав, поэтому не стала ни на чем настаивать и решила не объяснять, что дома мне трудно дышать и поэтому я не могу там долго находиться. В этой своей проблеме я винила его больше, чем следовало: дом нам нашел он — достался по дешевке от друга по имени Дуги, вместе с которым они занимались реконструкцией исторических объектов; Дуги не требовал ни банковских справок о доходах, ни страхового депозита, и это нас вполне устраивало. Итак, как же мне выяснить, что в итоге произошло? Кристофер должен был знать ответ на вопрос, каким образом записка с датой сдачи материала перебралась из одной книги в другую, если он ее туда собственноручно не клал. И откуда вообще взялась эта чертова книга Ньюмана?