Наша вина

– Нам придется делить дни, выходные, праздники… Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы наш сын разрывался между родителями?

Мои глаза наполнились слезами от ужасающего будущего, которое он описал. Я знала, каково это, расти вот так: половину своей жизни у меня не было отца, а другую половину я пряталась, опасаясь, что он причинит мне боль. Ник тоже пережил расставание родителей, а мать бросила его.

На мгновение я представила, как мой милый мальчик, с большими голубыми глазами и светлыми волосами, как у меня, проходит через то, через что пришлось пройти нам обоим, и мое сердце заболело так сильно, как никогда раньше. Я закусила губу, пытаясь сдержать дрожь, а Николас встал и подошел ко мне.

– Позволь мне заботиться о вас, – попросил он, его рука гладила мое лицо, а глаза с железной решимостью смотрели в мои. – Понимаю, что сказал тебе, что не смогу простить тебя, и я не могу выкинуть это из головы с тех пор, как мы расстались: твоя реакция, твоя печаль… преследовали меня каждый день нашей разлуки, Ноа. Все изменилось, теперь все по-другому, я изменил свое мнение. Когда я увидел нашего сына, Ноа… Черт, я был самым счастливым человеком на земле, и не только потому, что у меня будет прекрасный ребенок, но и потому, что рядом будет женщина, которая перевернула мой мир.

Я зажмурила глаза и почувствовала, как слезы подорвали мое самообладание. Ник прижался лбом ко мне и вздохнул, обдавая меня своим теплым дыханием.

– Мы причинили друг другу много боли, Веснушка, не думай, что я не помню ни одного обидного слова, слетевшего с моих уст. Да, мне хотелось, чтобы ты страдала так же, как страдал я, но никогда, Ноа, никогда я не сомневался, что ты женщина всей моей жизни.

Я открыла глаза.

– Я бросил Софию, Ноа.

Мое сердце бешено забилось при мысли о них, о тех ночах, когда я плакала в своей постели, видя их в журналах или по телевизору. Когда Ник сказал, что она была для него лучшей женщиной, более зрелой, умной… Все это было живо в памяти, и я знала, что это всегда будет занозой в моем сердце.

– Тебе не следовало, – я не смотрела на него, когда говорила, но его рука обхватила мой подбородок, заставляя поднять взгляд. Он не понимал моих слов, но я продолжала говорить. – Николас, ты не сможешь забыть, что я изменила тебе, и я не смогу снова тебя потерять… Я боюсь, так боюсь, что мы снова не сможем быть вместе.

– Позволь доказать тебе, что я говорю чистую правду, Ноа.

Я покачала головой, и тогда он взял мое лицо в свои руки и поцеловал меня так, как хотел с тех пор, как мы расстались. Его губы коснулись моих, сначала один, а затем два раза. Его язык вошел в мой рот, и я растаяла от его вкуса, от ощущения его в моем теле, его рука обвила мою талию, а мои ноги обхватили его бедра. Он прикусил мою губу, пососал ее, а затем поцеловал, ожидая от меня ответа, который не последовал. Его слова парализовали меня, это был момент, когда я увидела свет в конце туннеля, но также поняла, что, чтобы добраться туда, мне придется преодолеть всевозможные препятствия, которые не уверена, что смогу преодолеть.

Затем Николас отстранился от моего рта и опустил меня на землю.

– Последние несколько дней ты даже не прикасался ко мне… Я думала…

– Я не прикасался к тебе, потому что если бы начал, то уже не смог бы остановиться, – оправдывался он, прислоняясь ко мне лбом. – Я хотел дать тебе больше свободы, не хотел заставлять делать то, чего ты не хотела…

У меня пропал дар речи.

– У меня будет ребенок от тебя, Ноа, – сказал он, глядя мне в глаза. – И я буду с тобой, сколько бы времени ни потребовалось, чтобы доказать, что я никуда не уйду.

Боже мой… он серьезно? Были ли его слова правдой? Я любила этого человека всей душой и хотела только, чтобы он снова любил меня, как я любила его.

– Давай помедленнее, Ник, – сказала я, он сел и с улыбкой посмотрел в мои медовые глаза.

– Лучше начнем с нуля, – решил он.

43 Ник

Я помог ей собраться. Пока Ноа ходила по комнате, я украдкой наблюдал за ней с благоговением. Я понимал, что будет трудно доказать серьезность моих намерений, особенно после того, как я практически поклялся ей, что мы больше никогда не будем вместе. Но это все не имело значения для меня. В глубине души я всегда надеялся, что что-то произойдет, и что причина, заставившая меня вернуться к ней, будет достаточно уважительной, чтобы я не чувствовал, что изменяю себе.

Моим самым большим страхом всегда было навсегда потерять ее. Я думал, что, расставшись, мы поступили правильно. Мне было нелегко прощать, в этом Ноа была права: моя собственная больная раком мать все еще боролась за мое прощение, и я все еще боролся с собой, чтобы простить ее.

«Прости», всего одно слово… и, черт возьми, такое важное. Я полностью открыл Ноа свое сердце, и теперь, после того, как узнал, каково это, терять, зная, что теперь есть веская причина снова быть вместе, я был уверен как никогда.