Наше дело правое

В комнате повисло долгое молчание.

Найвин в который раз тяжело вздохнул и произнес:

— Значит, так. Жителям надо сказать, чтобы уходили как можно скорее и как можно дальше. Мы же остаемся защищать тех, кто не сможет, не успеет или не захочет бежать. Постараемся задержать их и дать беглецам хоть какую фору.

Он снова обвел всех взглядом. Они молчали.

— Других предложений нет?

Предложений не было..

— Все правильно, Найв! Будем драться до последнего вздоха! И пусть мы умрем, но им дорого дадутся наши жизни, — пробасил молчавший все это время Ронек.

Ронек говорил искренне, но его слова вызвали у Найвина только досаду. Да что им наши жизни и вздохи, они их даже не заметят. Да и совсем не дорого они им дадутся. Чего стоит армия, которая не может никого защитить?

— Ладно, надо идти в город. Они нападут уже меньше чем через сутки, а еще многое нужно сделать.

Они вышли из дома и направились к городу, но далеко уйти не успели. На дороге стоял человек. Стройный, высокий. На первый взгляд он походил на странника. Но только на первый. На нем были узкие, странного покроя штаны, свободная темная рубаха. Одежда была грязной, но словно в ней ходили всего полдня либо нарочно испачкали. И еще почему-то он был босой. Но даже ноги его были лишь немного в пыли. А самое главное — взгляд. Спокойный, уверенный — взгляд воина, знающего себе настоящую цену.

Они молча стояли и смотрели на него, а он на них.

Первым не удержался Найвин:

— Кто ты, незнакомец? Если ты странник, то наш город не самое лучшее для тебя место — уже завтра здесь будет слишком жарко.

Слова не произвели на человека никакого впечатления. Он все так же продолжал молча смотреть. Во внезапно наступившей тишине Найвин отчетливо слышал, как переступил с ноги на ногу стоящий слева Селар, который обычно отличался непрошибаемым спокойствием, видел краем глаза, как взялся за рукоять меча Лэт. По спине поползла капелька пота. Взгляд чужака чувствовался почти физически.

Наконец странник чуть двинулся — неприятные ощущения тут же исчезли — и произнес:

— Вы хотите спасти свой город, не так ли? Я помогу вам…

* * *

Домой Найвин вернулся лишь под вечер, очень уставший и голодный. Он заходил и днем, но лишь на пару минут — предупредить жену. Едва он переступил порог, как у него на шее повисло маленькое, любимое и безумно дорогое существо. К тому же чрезвычайно цепкое — как Найвин ни пытался, в первые секунды отлепить дочку от себя не получилось.

— Мама! Папа пришел.

— Лина, ты же меня задушишь.

— Нет, папа, ты вон какой сильный, — и в доказательство еще раз сжала его шею. От неожиданности Найвин чуть не закашлялся. Лина отклонилась, посмотрела в его лицо, весело хихикнула и спрыгнула на пол.

— Я уже тебя заждалась. — На него смотрели самые прекрасные глаза. Глаза его жены. Сейчас полные затаенной грусти и тревоги. Найвин сделал шаг вперед и обнял любимую.

— Пойдем ужинать, я уже все приготовила. Ты, наверное, ужасно голодный. — Она хотела отойти, но он удержал ее в объятиях. Сказал тихо, чтобы не услышала дочь:

— Вилара…

— Ну что? — так же тихо, но с ноткой недовольства спросила она.

— Тебе все-таки лучше уехать.

— Я уже все сказала — без тебя я никуда не поеду.

— Вилара, подумай о Лине, ей всего пять!

— Я думаю, она бы меня поняла. Тем более ты говорил, что вы придумали какой-то способ. А если вдруг ничего не получится, мы успеем убежать.

— Надеюсь, что так. — Найвин наконец разжал объятия и сказал уже громче: — Ну что ж, пойдем, я и вправду голодный как волк, — и он подмигнул Лине. Та счастливо взвизгнула и кинулась помогать матери накрывать на стол.

Когда он уселся, Лина тут же, неловко, отдавливая ему ноги, забралась на колени. Есть было жутко неудобно, но он так и не смог ее согнать, не смог позволить себе потерять эти дорогие минуты семейной близости. Он чувствовал, как их остается все меньше и меньше. А Вилара сидела напротив и молча смотрела ему в глаза.

Уже ночью, лежа в постели и обнимая мирно спящую жену, Найвин не мог заснуть. Несмотря на то что он не спал вот уже больше двух суток, сон не шел. Вспоминалось то, как он впервые встретил Вилару, тогда еще молоденькую наивную девушку, рождение дочери и множество других мелких и крупных событий его жизни. Он гнал от себя эти мысли, зная, что так наутро будет только труднее, но они все равно лезли в голову. А еще вспоминался сегодняшний день. Все ли он сделал правильно?.. Получалось, что все. Иначе было нельзя.

Ему, как командиру, пришлось говорить перед строем солдат. Пришлось говорить те слова, которые он сам и ненавидел. Громкие, иногда фальшивые, иногда бессмысленные, и все ради одного…

— …У нас есть шанс спасти город, спасти родных и близких, всех сразу. И дать им возможность жить без страха. Те, кто согласятся на это, умрут. Умрут не на поле боя. Умрут не быстро и совсем не безболезненно. Вы обязаны это знать. Но не думайте, что смерть эта будет бесславной. Ваши имена навсегда останутся в сердцах тех, кого вы спасли. Именно поэтому нам нужны добровольцы. Те, кто не по принуждению решат отдать свою жизнь за жизни других.

Строй молчал.