Наше единственное лето

– Денис, может, просто не будем танцевать? – памятуя Сашину информацию о том, что я ему, вроде как, нравлюсь, как можно осторожнее спросила я. Парень сначала насупился, а потом, подумав, поднял на меня глаза и уверенно сказал:

– Вот еще! Ты – «золотая» медалистка, конечно мы будем танцевать!

Оттоптанные ноги гудели, настроение было не очень.– Эля, хочешь, я с тобой потренируюсь? – Саша появился так вовремя со своим предложением, что сложилось представление, будто он подслушивал наш разговор.

– Потапов, вот только не надо тут волонтерства, – лицо Дениса стало еще смурнее. – Мы просто разговариваем, иди и Рыковой свои услуги предлагай!

Не знаю почему, но сейчас я была благодарна Денису за то, что мне не придется отказывать Саше. После сочинения мы так и не говорили больше и, честно сказать, мне не хотелось. Все уже сказано, решение принято. Оттягивать решенное дело только из-за жалости, – значит, обижать Сашу.

Какое-то время Сашка еще постоял рядом с нами, глядя только на меня, но я уткнулась в свои кроссовки и усиленно делала вид, что завязываю шнурки.

– Идем, Санечка, – нараспев позвала его подошедшая Таня, – не знаю, чего ты, Элька, бесишься, он тебе от всей души предложил, потому как такими темпами, ребятки, вы главным юмористическим номером праздника станете!

Таня громко засмеялась, а я даже зубами от обиды скрипнула. И когда моя близкая подруга превратилась в такую злыдню?

Но идти на открытый конфликт я не решилась, поэтому просто промолчала и дабы избежать продолжения, мягко говоря, неприятной беседы, сделала вид, что очень спешу, махнула всем на прощание и быстрым шагом пошла в библиотеку.

Мое любимое место уединения встретило меня как обычно – полной тишиной, медитативным запахом книг и одиночеством. Да уж, ученики не очень жаловали эту аудиторию, но мне это было на руку.

– Элечка, это ты? – из подсобки выглянула наша старая библиотекарь Зоя Николаевна. – Здравствуй, дорогая! Какими судьбами?

– Если честно, сегодня просто посидеть. Нужно спрятаться от одного человека.

Зоя Николаевна заговорщически улыбнулась:

– Давай, давай. Заходи ко мне, я как раз чай заварила.

В подсобке Зои Николаевны, как всегда было аккуратно и прибрано, хоть и места катастрофически мало. Зато здесь помещался маленький стол, два удобных небольших кресла, лампа-торшер и сотни книг, любовно составленных каким-то только хозяйке этого удивительного места понятным образом.

Я удобно разместилась в одном из кресел и с удовольствием наблюдала как Зоя Николаевна разливает по чашкам свежезаваренный чай. Запахло грушей и клюквой – божественное сочетание!

– Ну, как твои экзамены? – Зоя Николаевна, наконец-то тоже уселась напротив меня и достала из-под стола тарелочку с печеньем.

– Жду результатов сочинения, а завтра «Историю» сдаю.

– Бедные дети! Сколько же сил и волнений!

– Не жалейте нас, Зоя Николаевна, мы от этого только закаленнее станем!

– Как Павка Корчагин! – в один голос сказали мы и улыбнулись.

– Я сегодня архивные карточки бывших выпускников перебирала. Знаешь, а у меня есть свой «сердечный» архив: формуляры некоторых ребят ну никак не могу выкинуть! Ставлю их на одну полочку и иногда пересматриваю, вспоминаю, – Зоя Николаевна сделал глоток обжигающего чая. – Вот, посмотри, тут и карточка твоей мамы есть!

Она положила передо мной потертый формуляр, на котором было написано: «Надя Светлова», девичья фамилия моей мамы. Я невольно улыбнулась и открыла формуляр, с интересом изучая перечень книг, которыми зачитывалась много лет назад моя мамочка. Как и я любила Куприна, и Абрамова, и Толстого…

– Ты вот сейчас заговорила про то, что неприятности вас, молодых, закаляют, так я сразу вспомнила одного очень интересного молодого человека, который, вот, как и ты, любил прятаться от кого-то или от чего-то у меня здесь. Да ты, наверное, знаешь его – Данечка Шустов.

Я даже напряглась вся, когда услышала знакомое до боли имя, а Зоя Николаевна продолжила:

– Жалко мальчика. Ты, наверное, не помнишь эту историю, но когда ему шесть лет было, у него мама умерла. Болела она сильно, врачи ничего сделать не смогли. А между ними такая связь была, что он страдал сильно, когда ее не стало. Отец его, конечно, тоже горя хлебнул, но как-то быстро утешился с Ниной Гербертовной, которая в аптеке работала тогда, а Даня, видимо, обиду затаил, что отец маму на другую променял. Маленький он тогда был… В школу пришел, как волчонок. С мальчишками дрался чуть не каждый день, вот только с Димой твоим и сошелся, а остальные стороной его обходили, парень он крепкий, такой даст один раз и… зашатаешься! – Зоя Николаевна сделала еще глоток чая и немного помолчала. – Так вот Даня класса с шестого стал сюда ко мне приходить. Сядет вот там, на подоконник и сидит, в окно смотрит. Иногда книгу какую возьмет. Постепенно мы с ним сдружились, много раз вот также чай тут пили! Хороший мальчик, умный, добрый вырос, честный… хотя отец с мачехой и не занимались им совсем. Он чего тут высиживал-то? Я думаю, просто домой идти не хотел… Так и просидел тут у меня почти каждый день до выпуска.