Наше море

За Новороссийском, у селения Кирилловка, где находился штаб крупного фашистского соединения, вспыхнули отсветы пожара. Глухов знал, что это сбросили бомбы наши «илы», отвлекая внимание- противника от Цемесской бухты.

Как только погасли постепенно тускневшие створные огни, обгоняя десантные корабли, со скоростью штормового ветра стремительно промчались торпедные катера. Это был отряд обеспечения высадки десанта. И, словно обвал в горах, загромыхали залпы один за другим. Эхо многократно повторило грохот, потрясший застоявшуюся тишину. Более восьмисот орудий и минометов начали артиллерийскую подготовку высадки десанта. Это артиллерия 18-й армии с приданными частями и батареи береговой обороны ЧФ - Матушенко, Солуянова, Зубкова и Давиденко - открыли огонь. Высоко над кораблями свистели снаряды, уходя к тому берегу, где сидели в дзотах и укрытиях фашисты.

С первым же залпом наших орудий Глухов взглянул на светящийся циферблат часов, а помощник командира записал в журнал боевых действий:

«В 2 часа 44 минуты 10 сентября 1943 года наша береговая артиллерия открыла огонь. Начался штурм Новороссийска».

Глухов почти одновременно увидел оранжевые вспышки и трассы светящихся пуль, прорезавшие темноту впереди по курсу катеров. Наверное, с молов у входа в порт ударили доты немцев. И сразу же огненные столбы взрывов поднялись с моря в темное небо. Это с ходу выстрелили торпедные катера. Торпеды, ударившись в бетонные молы, подняли в воздух вражеские доты.

Наступали решительные минуты. Глухов по УКВ передал на все катера: «Полный ход, иду к месту высадки».

В Новороссийском порту от артиллерийского обстрела возник пожар. Пламя осветило берег и пристани, и на фоне бушующего огня по носу кораблей встали облитые багряным светом защитные молы Новороссийской гавани.

Когда катер 081 приближался к воротам порта, самому опасному месту, где немцами был пристрелян каждый квадратный метр, мимо него, с гулом рассекая воду, снова промчались торпедные катера. Они атаковали торпедами [121] береговые доты и дзоты между мысом Любви и западным молом. Белые гребни промелькнули и где-то впереди. Это торпедные катера под командованием капитан-лейтенанта Африканова стремительно ворвались в гавань, снова раздались взрывы, и зарево поднялось в темное небо. Это взорвались торпеды, разрушая береговые доты и огневые точки в местах предстоящей высадки десанта.

Еще недавно черная и безмолвная, бухта озарилась теперь резкими сполохами света, наполнилась шумом, ревом и грохотом. Тысячи огненных трасс, прожекторных лучей и разноцветных ракет заполнили небо. Противник открыл ураганный огонь из пушек, пулеметов и минометов.

Глухов на мгновение отчетливо увидел и гребешки блестевших в неверном свете волн, и длинные черные молы с развороченными проломами взорванных торпедами дотов.

Вокруг мчавшихся к берегу десантных катеров поднимались всплески. Немецкие батареи с берега и окрестных гор били по заранее пристрелянным водным рубежам. На бухту налетали свирепые порывы ветра, и клубы черного дыма от пожаров ползли по воде. Это затрудняло движение катеров, но и укрывало их от прицельной стрельбы противника.

Кто- то из участников десанта позже говорил, что Новороссийская бухта в эту ночь была похожа на клокочущий кратер вулкана.

Рядом с катером 081 разрывались снаряды, осколки визжали над мостиком, ударяли по мачте. Десантники лежали на палубе.

Глухов с удовлетворением отметил, что на ходовом мостике катеров установили броневые листы. Они хоть в какой-то мере защищали от пуль и осколков.

Внешне он казался спокойным, только крепко сжатые губы и резкие морщины лица выдавали его напряжение.

Ботылев поднялся на мостик и стал рядом с Глуховым. В свете вспыхивающих и гаснущих прожекторов Глухов внимательно посмотрел на Ботылева. Ему все больше нравился этот молодой офицер с волевым открытым лицом. Глухов не раз уже замечал, что люди, смело и отважно идущие в бой, всегда заражают и других своей уверенностью в победе. [122]

И снова грохот взрывов и залпов орудий сотрясал воздух. Слепили вспышки огня. Клокотала в бухте вода. Дым пожаров, стелющийся по воде, прикрывал катера.

Катер 081 шел полным ходом, и, по расчетам командира, скоро должны были показаться входные ворота.

Командир катера Флейшер забеспокоился. Он шел головным, за ним следовал весь отряд. Флейшер знал, что входные ворота в порт закрыты боновыми заграждениями и, кроме того, между молами притоплен в воде стальной трос. Несколько дней назад на форштевне катера Флейшера установили было огромные ножницы, чтобы перерезать трос, но потом задача уничтожения боновых заграждений была возложена на специально выделенные для этого катера. Ну а что, если боны не разорваны полностью и трос остался в воде? Ведь у сторожевых катеров осадка гораздо больше, чем у торпедных. Флейшер высказал свои опасения Глухову.

Глухов, как всегда, внимательно выслушал его. Ведь если нельзя форсировать боны, то вся операция ставится под угрозу срыва.

- Вот что, Флейшер, если боны полностью не уничтожены, сбросим глубинные бомбы!