Наше неушедшее время

Высшая школа экономики, казалось бы, уж совсем прагматичный вуз. Но вот даже на факультете прикладной экономики объявляется факультативный курс «История и литература Серебряного века и Российского Зарубежья». И студенты записываются, приходят, проявляют не только живейший интерес, но и поразительные знания. И пишут студенческие работы, которые просто радуют. И ведь это – повторяю – даже на факультете прикладной экономики.

Говорю: «Берите тему, какую хотите. Только чтобы она была вам интересна и чтобы, читая вашу работу, я видел ваши глаза».

И я их видел – в эссе о Цветаевой и о Мандельштаме, об Ахматовой и о Довлатове…

Они неплохо знают и классическую литературу. И умеют связать историю литературы с современной жизнью. Даже с современной борьбой политических партий в нашей стране. Вспомнили даже слова Пушкина: «Как можно самому себя выдавать за представителя всей России!».

Работа со студентами по этому курсу была для меня в радость.

Если мне было так интересно с экономистами, то что уж говорить о журналистах и историках. С ними-то – куда больше общего.

Начал я писать в годы оттепели, с 1956-го. В 1962-м вступил в Союз журналистов.

Профессию журналиста, очень интересную, но и нелегкую во все времена и во всех странах, хотя и по разным причинам, мы горячо обсуждали на семинарах и лекциях со студентами, которые выбрали для себя этот путь. Их ожидания, надежды, тревоги.

У политологов я читал курс совсем иного характера. «Афроазиатизация мира в XXI столетии». Тут уже лирики куда меньше. Нужен строгий анализ настоящего и прогноз на будущее, не всегда такой уж радостный для европейца. От студента требуются уже иные качества: холодный анализ, калькуляция различных факторов возможного развития мира.

Горячо обсуждали приемы политической борьбы. Раскопали даже записку, которую Ленин послал Г.В. Чичерину 25 февраля 1922 года. «Нашу ноту по поводу отсрочки Генуэзской конференции следует составить в самом наглом и издевательском тоне, так, чтобы в Генуе почувствовали пощечину. Действительное впечатление можно произвести только сверхнаглостью»[132]. Спорили, насколько допустимы и насколько действенны такие методы. Но с мнением Ключевского, что политика – это прикладная история, согласились все.

Больше всего спорили о том, куда идет мир: это ведь самое важное для будущих политологов. В чем будет и дальше проявляться усиление роли бывших колониальных и зависимых стран? Не захотят ли они поквитаться со своими бывшими метрополиями, с Европой? А в самой Европе – насколько живуч будет имперский синдром, уверенность в своем превосходстве, взращенная столетиями?

И конечно, как скажутся расовые и национальные проблемы? Неизбежно ли столкновение цивилизаций? Можно ли говорить о «черном расизме» – ответе на белый, европейский? Как скажется на Европе многомиллионный приток иммигрантов? Сохранятся ли в Европе национальные государства, если во Франции, например, уже 7 млн мусульман? И не развалят ли локальные национализмы Испанию?

Все это студентов волнует. Литературу читают, не только Интернет. Знают Шпенглера. Читали книги о национальных проблемах и национализме, переводную литературу, многотомные труды о глобализации и даже книгу «Смерть Запада» Бьюкенена. Это они принесли мне опубликованные лишь в 2007-м заметки Роберта Рождественского. И процитировали: «Национализм может именовать себя патриотизмом сколько угодно раз. Однако по сути своей, по законам своего развития он все равно превращается в фашизм. Самый обыкновенный фашизм. Со всеми вытекающими из этой идеологии последствиями. Главным последствием в таких случаях бывает кровь. Это именно она вытекает».

Бурно обсуждали известную «лестницу Владимира Соловьёва»: «Национальное самосознание – национальное самодовольство – национальное самообожествление – национальное самоуничтожение». Большинство сошлось на том, что эти слова великого философа стали в наше время неизмеримо злободневней, чем в конце XIX столетия, когда были высказаны.

И вечный вопрос: что делать? Как все эти проблемы скажутся на нас, на нашей стране? Почему развалился Советский Союз? Гарантирована ли Россия от нового распада? Не приведет ли лозунг «Россия для русских» к тому, что будет «Татарстан – для татар», «Башкортостан – для башкир», а «Сибирь – для тех народов, которые жили здесь до Ермака»?

Я показал им надпись, которую на своей книге «Пашков дом» сделал мне Коля Шмелёв: «Мы с тобой – одной крови». Он написал это, когда еще не был ни академиком, ни директором Института Европы. Но и затем, на своих новых книгах писал подобные слова. Да и в самих книгах – та же идея.

Я говорю студентам: «Если мы все, при любых национальных и даже расовых отличиях, будем всегда помнить, что у нас – общее прошлое и общее настоящее, то будет и общее будущее».

В общении преподавателей со студентами: если раньше влияние шло с одной стороны, от преподавателей, то теперь все бо́льшую роль, наверно, будет играть влияние обоюдное. Студенты, а тем более аспиранты, молодые ученые, становятся не учениками, а коллегами.