Наше послевоенное (СИ)

Нам сказали, что если будет хорошая погода, мы пойдем снова, а если плохая, то учиться. Вот я и не знала, что делать, хотя погода была и хорошая. Потом пошла. Можно было и не ходить, полкласса не было. Был первый раз урок практики. Нас обучали слесарному делу. Очень интересно. Пришла домой, разогрела обед, читала книгу. Потом учила уроки. Мама пришла и мы пошли в баню. Пришла из бани, читала и легла спать.

20 сентября

Выпал снег и довольно много. Еще вчера у меня болело горло, и я не пошла сегодня в школу. Приставала к бабе, знает ли она, почему снег стал выпадать в сентябре, ведь мы живем на Южном Урале.

Когда мы ездили в колхоз, то я и Ольга привезли оттуда полевого мышонка. (Мышонка поймали мальчишки и подарили его нам.) Он и сейчас жив. Сидит в банке. Я как и в прошлом году учусь играть на пианино. В школе мы учим английский, а сама я училась читать по немецки (вернее мама меня учила).

Мышонок прожил у нас до весны. Я брала его из банки, он бегал по рукам и любил залезать в рукав, прятался там как в норку. Бабушка очень им брезговала. Не могла смотреть на наши игры и отворачивалась. Но к весне он вдруг околел, наверное оттого, что жил в стеклянной банке.

Нас из 125 школы перевели в 31. В 125 нет 5 классов. Четыре пятых класса переведенных в эту школу, учат английский. Так сказал директор. Но класс, в котором учится Лина, так встретил учительницу английского языка, что она не стала их учить. Они теперь учат немецкий. Подруга Лины Таня уехала. Уже наступает зима. А давно ли было лето.

Таня была плотная кареглазая девочка, жила в одном доме с нами. У нее была страшная болезнь - лейкемия, и никто не знал, сколько ей суждено жить.

ОКТЯБРЬ

Не вела дневник

НОЯБРЬ

30 ноября

Кончается вторая четверть. Как быстро летит время. День прошел незаметно. Уже 4 часа. Уроки выучены, делать нечего. На улицу не пойдешь, ужасный холод, и не только на улице, но и в комнатах. Я в лыжном костюме, а Вовка в пальто. Утром ходила на базар. Не одна, конечно. Чуть не отморозила себе нос. Читала в журнале "Юность" повесть "Черная моль", продолжение "дела Пестрых". Не люблю воскресений. В школе столько дел, выпуск стенгазеты, организация кружка, а ту сиди и читай и морозь себе нос.

ДЕКАБРЬ

1 декабря

Уже пришла из школы. Было 6 уроков, да еще задержалась в школе. Выпускали стенгазету ╧ 2. Заметки хорошие, задевают все наши недостатки. На первом уроке арифметике не было света.

Урок русского прошел скучно, без происшествий. То есть урок как и все уроки, но мы не привыкли не смеяться на русском. Уроков задали не много. Трудней всего по литературе. В 4 часа пошла на репетицию. Завтра у нас математический вечер. Задержали нас там до 5 часов, а потом пришла мама, принесла мне шаль и отругала за то, что я пришла без варежек. Когда вышли из школы, то я разревелась. Ни за кем не пришли, только за мной, а некоторые живут далеко. Нам велели прийти на вечер в белых фартуках, а у меня нет. В общем пришла я домой и давай реветь (тихонько конечно). И когда я отучусь нюни распускать, прямо не знаю.

Хорошо, что мой дневник никто не читает, а то столько ошибок.

Итак, я плачу из-за того, что ни за кем не пришли, только за мной. В этом возрасте я начинаю страдать, чувствуя свое отличие от остальных детей. Я тяжело переношу грубости, хотя не показываю вида, что я к ним не привыкла. Меня редко физически наказывают дома, я не знаю тяжелой работы, внешне я тоже не похожа на всех остальных, видно, что я девочка не русская, худая, темноволосая, носатая.

В нашей семье никогда не употребляют грубых слов, не то что мата. Надо мной трясутся, да и есть от чего, я много болею ангинами и к тому же большая растяпа. Я единственная дочь у мамы и единственная внучка у бабушки. Настоящий тип маменькиной дочки, который так высмеивает советская детская литература. И когда я пою в хоре (в 4-ом классе я ходила в школьный хор, несмотря на отсутствие слуха - патриотические песни должны уметь петь все):

- Взвейтесь с кострами синие ночи. Мы пионеры, дети рабочих... - я помню, что мама и бабушка мои не рабочие и такие политически отсталые, что гордятся этим!

К тому же у меня нет отца, женщины растят меня одни, и этим тоже я отличаюсь от остальных. Каждый раз, когда приходится отвечать на вопрос любопытных, часто мне не знакомых людей, не стесняющихся остановить ребенка на улице и выяснять, а где же его папа, я внутренне сжимаюсь. Уже в младших классах я чувствую какую-то недоброжелательность в этом выяснении, но стесняюсь спросить у мамы, а как мне, собственно говоря, отвечать в таких случаях? Я знаю, мать разозлится и расстроится, если ее об этом спросить.

И я отвечаю:

- Отца нет и не знаю, где он.

Дальше следует (правда, не всегда) вопрос еще почище:

- А алименты вы получаете?

Тут мне легче, я точно знаю, что да, получаем.

В старших классах поток похабщины просто утомляет. Уже нет сил оскорбляться. Дразнят всех девочек.

Меня просто терроризируют известной песенкой из зоны:

- Зоя, кому давала стоя?

- Начальнику конвоя.

Правда Вовка Жовнюк с уважением объясняет: