Наше преступление

Очень обрадовало меня то, что в работе «Стремя “Тихого Дона”» неизвестного поначалу исследователя, скрывшегося под псевдонимом Д*, я нашла много выводов, стыкующихся с моими. Как выяснилось впоследствии, автором этой работы была петербургский литературовед Ирина Николаевна Медведева-Томашевская. Предисловие к анализу романа «Тихий Дон», как известно, написал Александр Исаевич Солженицын, озаглавив его «Невырванная тайна». В «Стремени “Тихого Дона”» проведена глубокая литературоведческая экспертиза, доказывающая на многочисленных примерах наличие двух (по крайней мере –Г.С.) совершенно различных, сосуществующих авторских начал. «Эталон для отслойки одного от другого устанавливается по первым двум книгам романа, которые в целом принадлежат перу автора-создателя эпопеи... Если говорить о духовной сути эпопеи, то здесь наличие несколько расплывчатого, но высокого гуманизма и народолюбия, которые характерны для русской интеллигенции и русской литературы 1890–1910 годов... Для сочиненного «соавтором» прежде всего характерна полная независимоcть от авторского поэтического замысла-образа... Здесь нет поэтики, а есть лишь отправная, голая политическая формула, из которой исходит «соавтор» в своих сюжетах и характеристиках. Эта формула (великие идеи коммунизма в России должны уничтожить косный сепаративизм) прямо противоположна мыслям автора-создателя». И далее: «В той мере, в какой автор является художником, – «соавтор» – публицистом-агитатором» («Стремя “Тихого Дона”», Париж, изд-во «Имка-пресс», 1974, с. 15–17).

Именно таким представлялся мне процесс «написания» Шолоховым «Тихого Дона» с использованием мощного готового и существовавшего до него литературного источника, что признает и кандидат психологических наук Виталий Батов в брошюре «Другому как понять тебя» (М.,: «Знание», 1991) – подписная научно-популярная серия «Знак вопроса» № 11. Автор брошюры придерживается (правда, не без колебаний) такой точки зрения: если автор «Тихого Дона» – Шолохов, то при условии, что «сам он стал продуктом, формирующего влияния какого-то (Sic! –Г.С.) мощного культурно-исторического источника» (стр. 38 брошюры).

И Александр Исаевич Солженицын, и Ирина Николаевна Медведева-Томашевская считали наиболее вероятным претендентом на авторство «Тихого Дона» донского писателя Федора Дмитриевича Крюкова. Казалось бы, чего спорить, вопрос ясен и закрыт (по крайней мере, для меня) такими авторитетами, если бы не один абзац из биографической и литературной справки о Ф.Д. Крюкове в конце «Стремени» (с. 192), написанной также А.И. Солженицыным.

«...не могу абсолютно уверенно исключить, что – был, жил, никогда публично не проявленный , оставшийся всем неизвестен, в Гражданскую войну расцветший и вослед за ней погибший еще один донской литературный гений (кроме Крюкова –Г.С.): 1920 – 22 годы были годами сплошного уничтожения воевавших по ту сторону». То есть речь шла о признании еще одного писателя из казаков, могущего быть автором «Тихого Дона». И потому слова эти вызвали желание доверить мою версию, с немногочисленными, правда, на конец 1990 года данными, прежде всего Александру Исаевичу. Тем более, что уже в упомянутом предисловии к публикации книги Д* содержался прямой призыв писателя, обращенный к тем, кто желал бы помочь в исследовании авторства «Тихого Дона». И я дерзнула отправить письмо в США, в штат Вермонт, самому Солженицыну. Спустя некоторое время представитель писателя в СССР Вадим Михайлович Борисов, заместитель редактора «Нового мира» сообщил мне, что письмо получено, прочитано с интересом и принято к сведению.

«Мы непременно поможем вам, – сказал тогда Вадим Михайлович, – создадим комиссию: дело ведь чрезвычайно важное», – и попросил оставить в редакции копию письма Александру Исаевичу.

Но после нескольких звонков и личных встреч в редакции «Нового мира» я поняла, что надежды на помощников тщетны, и пройтись по всем этапам этой версии от начала до конца придется мне самой. Так я и поступила, начав в 1991 году, и продолжаю до сих пор.

Приятной неожиданностью для меня оказалась статья в «Независимой газете» от 5 мая 1991 года под заголовком «Шолохов или Крюков: “за” и “против”». В ней я нашла мнение ряда серьезных исследователей, сомневающихся в авторстве Крюкова. И не только в связи с компьютерным анализом скандинавских специалистов, как известно, не подтвердивших стилистическую схожесть «Тихого Дона» с произведениями Крюкова. Важно другое. В статье поддерживалась и развивалась солженицынская мысль о том, что был, жил, никогда не проявленный (к счастью, по нашей версии, это оказалось не так), в гражданскую войну расцветший (даже ранее, накануне I-й мировой, и уже в 1909 году отмеченный вниманием Толстого) и вслед за ней погибший (здесь, кстати, тоже появились кое-какие сомнения) еще один донской литературный гений (этот колоссальный редактор «Армейского вестника», по характеристике Ивана Днипровского, последователь яснополянского мудреца).