Нашествие

– Мысль есть. Смотри. – он открыл планшетку с запаянной в пластик картой. – Вот от сих до сих, три десятка кэмэ. Имеем восемь дорог, проходящих мимо реки и одну, что выходит к мосту. Мост не трогаем, там никто не пройдет, а вот на прочие места нам приходиться отвлекать людей. Отвлекать от работы и отдыха.

– Ну?

– Люди всегда действуют по принципу наименьшего сопротивления. Если есть дорога, они идут по ней, понял?

Белкин зевнул.

– Ну понял, только вот та дорога идет вдоль берега двадцать километров, один черт никто не знает, где решат переправляться. Так что придется нам торчать тут и заворачивать назад. Еще спасибо скажи, что в нас пока не стреляли.

– Ты не понял, мы можем сами создать такие места наименьшего сопротивления! В пяти, шести местах, которые взять под охрану, в остальных, ну, патруль пустить. Пятьдесят человек хватит на все про все! Пятьдесят, а не пятьсот!

– Хм, а ты знаешь, резонно.

Игорь с трудом дождался смены, вкратце рассказал дежурному офицеру о своих планах. Тот задумчиво почесал затылок и посоветовал обратиться к начальству. Мол, мысль неплохая, но хорошо бы получить распоряжение, желательно письменное.

Той же ночью в пяти ключевых точках появились приманки. где-то лодка, наполовину вытащенная на берег, где-то просто груда бревен, так и просящаяся, чтобы из нее соорудили плот. В самых удобных местах.

Игорь попросился на один из таких постов. Наблюдать за другим берегом проще, чем ворочать неподъемные бревна, ставя срубы будущих домов, или ковыряться в земле, дедовскими методами пытаясь вырастить что-то съедобное. Работы было много. И хоть караульная служба не сахар, она была чем-то привычным, знакомым, более значимым что ли. Вот только кормили впроголодь. Захваченных с собой продуктов было слишком мало, а вот жители окрестных деревень… Да, они согласились на обмен – защита за продовольствие. Но увы, пока что особой пользы от них не было. Деревня конца двадцатого века уже отнюдь не жила на самообеспечении, тем более деревня на севере, а Ленинградская область, это Все-таки север, чтобы там не говорили жители славного Мурманска. И хлеб деревенские жители точно так же покупали в магазинах, да вот беда, никто больше не привозит в магазины этот самый хлеб. Картошка, пока еще в погребах оставалось немного картошки, она позволит просуществовать до той поры, пока созреют первые клубни. Была и скотина, но мало, ее берегли на развод, так что и о мясе приходилось забыть до поры до времени. Крупы, концентраты, немного сухарей, котелок каши, да жидкий суп. Игорь с тоской вспоминал сытные обеды в солдатской столовой, впрочем, в студенческую пору ему приходилось питаться и похуже. О том, какого приходиться простым людям, тем самым, которых они гонят от своих границ, он старался не думать. Чужая беда, призрачна, пока ты не видишь ее своими глазами.

Отряды добытчиков все еще продолжали ходить в Питер, но с каждым разом им приходилось все труднее и труднее. Пришельцы покинули небо над городом, зато теперь в развалинах все чаще и чаще слышались выстрелы обычного, человеческого оружия. Выжившие вступили в борьбу за наследство погибшего мира. В полном составе пропала отправленная на Бадаевские продовольственные склады группа из тридцати человек. Оставшиеся возле машин прождали их трое суток и сами едва сумели унести ноги, потеряв два грузовика, после того, как были обстреляны из гранатометов. Еще одна колонна с трудом сумела вырваться из живого капкана голодных людей, угодив в примитивно расставленную на дороге ловушку. Старшему группы пришлось применить оружие, но беженцев не остановила даже автоматная очередь поверх голов, озверевшая толпа поперла на машины сплошным потоком, пришлось стрелять на поражение. Обошлось без жертв, лишь одному солдату, метко брошенный камень выбил три зуба, но два дня спустя пропала еще одна колонна, пять грузовиков под охраной двух десятков человек. В общем, овчинка перестала стоить выделки. Те крохи, пусть и важные для выживания, стали обходиться слишком дорого, и вылазки в город было решено прекратить, сконцентрировав все усилия на охране границ подконтрольной территории.

Люди делятся на волков, овец и овчарок, это Игорь понял уже давно. Ох, скольких овец он перевидал за последние недели. Овцы выходили на берег гурьбой, нервно вглядываясь в противоположный берег, судорожно прижимая пожитки и детей, читали плакаты и уходили навстречу своей, овечьей судьбе. Волков он видел реже, тот брюнет, тот да, был волком, но он был один, поэтому не стал искушать удачу. Овчарки же охраняли людей, впрочем, овчарки те же волки, с той лишь разницей, что не отнимают еду, еду им дают сами овцы. Но эту еду требовалось отрабатывать и отрабатывать мало что кровавым потом.

Видимо в Питере стало неуютно не только им. Сильные всегда вытесняю слабых из хлебных мест, и слабые уходят вытеснять слабейших.