Нашествие

Поэтому суров Нохой к своему отряду, гонит вперёд без отдыха. Ценных пленников к дарге отправляет, остальным – головы рубит.

Глубоко в чужие земли забрался Нохой. Итиль переплыли, держась за гривы коней, привязав вьюки к надутым бурдюкам. Широкая река, сильная – четверо не выплыли.

Сыростью тянет от чёрных лесов на севере. Подумал Нохой да и повернул на север: посмотреть, что там и как. Как хороший охотничий пёс: кругами бегает, след добычи ищет.

Засвистели от соседнего десятка: разглядели костёр.

Значит, нашлась добыча.

* * *

Дмитрий гнал коня, будто убегал от погони; словно навис кто-то за плечами – чёрный, безглазый, раскинувший когтистые крылья. Только от себя не убежишь…

Летят серебристые волны ковыля, и омывает душу ветер, густо сотканный из ароматов степного разнотравья. Падает серая пена, и тяжело опадают бока запыхавшегося коня.

Князь увидел на горизонте тёмную стену леса. Опомнился, перевёл на шаг. Подождал, когда товарищи догонят. Посмотрел на невозмутимого Жука, на багрового от непривычно долгой скачки Смороду. Сказал:

– Передохнуть пора. Ищите место дневки.

Безымянная речушка делала петлю, облизывая холм. Тут и разбили бивуак. Гридни напоили коней, развели костёр.

Дмитрий сидел у огня. Обняв колени, смотрел на едва заметное в дневном свете пламя, а видел своё: ночные факелы, перемазанный землёй белый платок, золотые локоны в солнечных искрах…

Сморода кашлянул деликатно. Сказал:

– Надо будет к западу чуток забрать. У речушки-то наверняка рязанская застава.

– Да, – кивнул князь.

– До Федькиного острога два перехода, – заторопился Сморода, – следующая стоянка в лесу будет?

– Без разницы, – буркнул Дмитрий.

Сморода растерянно глянул на Жука. Воевода пришёл на помощь:

– Княже, ты бы объяснил, к чему готовиться. Мы с тобой куда угодно, хоть в омут башкой, хоть на рожон кишкой; да только непонятно, как ты мыслишь того Кольцо достать.

– Точно, – заторопился боярин, – сорок бойцов да тын высокий, не шутка. Мы с тобой до конца, бо слуги верные, но всё же: что ждёт-то нас?

Дмитрий вздохнул. Степная скачка будто проветрила голову, очистила душу. Сказал честно:

– Если вы думаете, что есть у меня хитрый замысел – так честно скажу: нет его. Сначала думал притвориться купеческим караваном со слабой охраной, чтобы Федьку выманить, но теперь понимаю – не то. Даже если в поле его людишек перебьём, ближе к княгине не станем. А теперь так считаю: на месте надо поглядеть. Провести рекогносцировку.

Боярин выпучил глаза.

– Осмотреться, словом, – поправился Ярилов, – и принять решение.

– И то верно, – легко согласился Жук, – на месте – оно завсегда яснее, что к чему. Когда я ещё черниговскому князю служил, ходили мы как-то Торжок брать, и такая вышла с этим городком история…

– Там конные, – перебил подбежавший гридень, – сюда скачут.

– Дозор рязанский? – вскинулся Дмитрий.

– Не, не похоже. Со стороны степи. Может, половцы какие заблудились?

Живо поднялись, разбирая оружие. Сморода пошёл за дружинником вниз по склону, помахивая тяжёлым шаром булавы. Дмитрий видел, как остановился небольшой отряд: трое конных, несколько вьючных лошадей. Один из гостей спешился. Что-то обсуждал со Смородой, размахивая руками – видать, дорогу спрашивал. Потом пошагал к костру. Был пришелец невысок, широкоплеч, шёл нарочито расслабленно, но была в этой походке готовность резко уйти в сторону, с линии стрельбы.

А ещё – всколыхнулось в памяти Ярилова что-то такое, радостное, похожее на детское предвкушение: сейчас войдёшь в гостиную, а там, под наряженной ёлкой – разноцветная коробка, перевязанная яркой лентой…

– Хорь! Братище! – крикнул князь.

И побежал вниз по склону, распахнув руки для объятия.

* * *

Уже выпили первую баклагу браги, и запасливый Сморода пошёл доставать из своего вьюка вторую; уже отхохотали над байками Хоря-Хаима и выслушали сдержанный рассказ Анри о путешествии из сирийского Акко, через Константинополь и до крымской Солдайи.

Третий, назвавшийся Барсуком, сидел тихо, не участвуя в бурном разговоре; только зыркал на Дмитрия из-под капюшона, словно иголки втыкал, и от этих взглядов становилось не по себе.

Про то, ради чего пустился в опасную дорогу, командор тамплиеров распространяться не стал. Упомянул только важное поручение великого магистра и перевёл разговор на другое. Ярилов не настаивал: посторонних у костра хватает. Захочет побратим – поведает позже. Заметил князь: изменился друг-рыцарь, горькие складки залегли у рта. И глаза усталые, поблёкшие, будто гнетёт его некая тяжесть, грызёт изнутри.

Вспомнил Дмитрий о своей беде – сам помрачнел. Скупо рассказал друзьям о злодействах Федьки Кольцо и соперничестве с Юрием Всеволодовичем, обернувшимся похищением Анастасии.