Нашествие

– Несомненно, синьор Барсук. Берберы с удовольствием примут ваших монголов на борт, а потом привезут в Алжир и продадут всех в рабство. А бестолковые генуэзцы вас утопят и утонут сами. Ваше умение вести переговоры восхищает. Всё, я сказал последнее слово.

Барсук запыхтел:

– У меня нет такой суммы немедленно. Может, вексель? Например, подписанный самим императором Фридрихом?

– Я вас умоляю! Откуда у него деньги? Он и так в долгах по ноздри.

– Как только он станет ханом европейского улуса, золота у него будет…

– Если мы сейчас не договоримся, – перебил Туффини, – то никакие монголы не появятся в Италии и никто не станет ханом никакого улуса.

– Мы можем пойти и через Альпы.

– Да идите вы, куда хотите. Заодно отдадите почести костям слонов Ганнибала, они там до сих пор валяются. Ради Святого Марка, избавьте меня от ваших военно-географических ребусов.

– Ладно, – сдался Барсук, – я найду деньги.

– Вот это правильный разговор.

– А пока в качестве части оплаты передам вам уникальный документ.

Пришелец положил перед венецианцем большой лист необычайно гладкого и ровного пергамента.

– Полюбуйтесь.

– Что это? Моя врождённая интуиция подсказывает, что это не деньги.

– Это карта земного шара. Настоящая, а не те школярские рисунки, какими пользуются ваши капитаны. Здесь изображены три материка, которые ещё не открыты. Вы станете безумно богаты. «Император обеих Америк Винченцо Первый». Звучит, а?

– Оставьте, я посмотрю.

– Она бесценна!

– Конечно, конечно. Я посмотрю и назову цену. Извините, не смею больше задерживать, у меня переговоры насчёт закупки ливанского кедра.

Барсук вышел из кабинета. Буркнул:

– Ему про мировое господство, а он про дерево. Пиноккио, мать его.

Синьор Туффини внимательно осмотрел карту. Хмыкнул:

– Ну и бред. Этот Барсук явно не в себе. Видимо, уродство нанесло непоправимый вред его несчастной душе.

Винченцо вызвал секретаря. Свернул карту, брезгливо взял двумя пальцами, протянул:

– Вот это через нашего агента подсуньте генуэзцам. Они обожают завиральные идеи, им точно придётся по душе. Может, поплывут искать эту сказочную Америку и наконец перестанут болтаться у меня под ногами в Эвксинском море.

– Будет сделано, синьор.

– Дальше, пишем письмо. Епископу Рима, викарию Христа, преемнику князя апостолов и так далее. Я, Винченцо Туффини, скромный венецианский мореплаватель и торговец, будучи верным слугой Вашего Святейшества, сообщаю о предательстве, задуманном императором Фридрихом Гогенштауфеном…

Секретарь писал, макая перо в серебряную чернильницу. Винченцо подошёл к окну, перекрестился на купола собора святого Марка и пробормотал:

– Мировое господство, как же. Папу они собрались свергать, а несчастные пятьдесят тысяч золотых найти не могут.

Март 1242 г., город Сплит

Любой венецианец, иллириец или уроженец Рагузы вам скажет: самое синее на свете море – Адриатика. Ласкова и спокойна, и даже зимние шторма её – как гнев милой девушки: нахмурится, топнет каблучком – а спустя мгновение забыла причину обиды. Вновь улыбается миру, разгладив складки ультрамаринового платья, играя с солнечными зайчиками.

Последнее море на долгом пути ганзейского когга встретило корабль теплым попутным ветром и запахом весеннего цветения. У борта стоял седоголовый странник в выгоревшем плаще и стоптанных сапогах, ждал швартовки. Когда сходня скрипнула о причал города Сплита – нетерпеливо оттолкнул матроса, сбежал на берег. Оглянулся по сторонам. Увидел чиновника таможни: надутого, багрового от собственной значимости. Спросил, запинаясь:

– Синьор, будьте так любезны: где находятся склады компании торговца Винченцо Туффини?

– Там, – неопределённо махнул таможенник, – проходи, не препятствуй государственным органам.

Седой продрался сквозь оживлённую толпу на причале. Свернул туда, куда показывал чиновник – в тёмный проход между глухими стенами. Оглянулся по сторонам, нахмурился: куда теперь?

Вдруг услышал молящий крик:

– Саве! Саве за име бога!

Неуверенно шагнул на зов. Пошёл быстрее, потом побежал.

За углом увидел: спиной золотоволосая девушка, отбивается от трёх брюнетов, а те уже слюни пускают от близости добычи.

– Руки убрали!

Один повернулся к Дмитрию, сверкнул ножом в кулаке:

– То ние твоя ствар. Излази!

Седой ударил сапогом по колену, добавил по загривку. Второй размахнулся дубинкой – ушёл в сторону, поймал руку на излом. Третий отскочил, прижался спиной к стене.

– Девушка, с вами всё хорошо?

Златовласка обернулась – и оказалась усачом в парике.

– Све е добро, – ответил усач и ударил Ярилова прямо в отвалившуюся от изумления челюсть.

* * *

Белёный потолок качался, будто парус корабля над головой. Сквозь ставни доносилась музыка близкого порта: игривый плеск Адриатики, скрип такелажа и ругань грузчиков.

– Давай, сержант. Хватит валяться.

Ярилов разглядел ухмылку. Простонал:

– Барсук, что за игры опять? Мне не до тебя, я сыновей ищу.

– Ищите и обрящете. Но сперва поговорим.

Дмитрий попытался сесть – и понял, что руки и ноги туго связаны.

– Что за ерунда? Развяжи.

– Сначала обсудим условия нашего сотрудничества.