Нашествие ангелов. Книга 1. Последние дни

Раффи стоит в дверях кухни, на фоне средиземноморской арки. Он держится как у себя дома, с естественной грацией аристократа, привыкшего к богатой обстановке. Картину слегка портит лишь наполненный на четверть мешок кошачьего корма в его руке.

Я достаю из мешка несколько красных и желтых подушечек и бросаю в рот. Они хрустят на зубах, и у них едва заметный рыбный привкус. Внушая себе, будто это крекеры, я жую и глотаю.

—   Не особый деликатес, но вряд ли отравишься.

В кухне больше ничего найти не удается, зато мы кое-что обнаруживаем в гараже. Рюкзак, который раскладывается в мешок, — это здорово, поскольку ангел сейчас рюкзак нести не в состоянии, но, есть надежда, сможет потом. Два подростковых спальника, аккуратно свернутые и готовые к путешествию. Палатки нет, но есть фонарики с запасными батарейками. Блестящий походный нож, который я никогда бы не смогла купить. Я отдаю свой нож Раффи, а этот беру себе.

Сбросив грязную одежду, я переодеваюсь в чистую, найденную в шкафах. Мы также берем запасную. Я нахожу свитер, который вполне впору Раффи, и заставляю сменить выдающие его с головой черные штаны и сапоги на джинсы и обычные туристские ботинки.

К счастью, в доме три спальни, заполненные мужской одеждой чуть ли не всех размеров. Видимо, здесь жила семья с двумя сыновьями-подростками, но об их существовании теперь свидетельствует лишь содержимое шкафов и гаража. Больше всего меня беспокоит, чтобы Раффи пришлись впору ботинки. Вчерашние мозоли уже зажили, но даже при его способности к исцелению мы не можем позволить, чтобы он стирал в кровь ноги каждый день.

Я убеждаю себя, что меня беспокоит лишь его хромота, которая в дороге нам вовсе не подспорье, и предпочитаю больше об этом не думать.

—   В этой одежде ты выглядишь почти как человек, — говорю я.

На самом деле он выглядит в точности как олимпийский чемпион, великолепный представитель сильной половины человечества, и мне становится слегка не по себе. Разве не должен ангел, принесший погибель человечеству, выглядеть зловеще и чуждо?

—    Пока у тебя на спине не проступит кровь, вполне сойдешь за человека. Да, и не позволяй никому себя приподнимать. Очень уж ты легкий по человеческим меркам.

—   Я не позволю никому, кроме тебя, носить себя на руках.

Он поворачивается и выходит из кухни, прежде чем я успеваю сообразить, как мне реагировать на его замечание. Чувство юмора — еще одно, чего, по моему мнению, ангелам иметь не стоит. А оттого что его чувство юмора весьма своеобразно, мне нисколько не легче.

Из большого дома выходим уже в полдень. Мы стоим в небольшом тупике возле Пейдж-Милл- роуд. Дорога темная и скользкая после ночного ливня. Небо затянуто рваными серыми тучами, но, если повезет, к тому времени, как начнется дождь, мы уже доберемся до холмов, под теплую крышу.

Наши рюкзаки лежат в кресле Пейдж, и, закрыв глаза, я могу представить, будто везу ее саму. Я вдруг ловлю себя на том, что напеваю кажущуюся бессмысленной мелодию, и замолкаю, поняв, что это мамина песенка-извинение.

Я переставляю ноги, стараясь не обращать внимания на слишком легкий вес коляски и идущего рядом бескрылого ангела.

По дороге разбросано множество автомобилей, но когда мы добираемся до выезда на шоссе, там лишь несколько машин, развернутых в сторону холмов. В первые дни все пытались выбраться на шоссе, чтобы уехать, — не знаю, куда именно. Похоже, они тоже не знали, поскольку шоссе забито в обоих направлениях.

Вскоре мы обнаруживаем первые трупы.

ГЛАВА 12

В лужах крови лежит целая семья.

Мужчина, женщина, девочка лет десяти. Ребенок у края леса, взрослые посреди дороги. Либо девочка пыталась убежать, когда на родителей напали, либо спряталась и ее схватили, когда она вышла из укрытия.

Они убиты недавно — кровь на разорванной одежде все еще ярко-красная. Судорожно сглотнув, я пытаюсь удержать кошачий корм у себя в желудке.

Головы нетронуты. К счастью, волосы девочки закрывают ее лицо. Тела, однако, в куда более худшем состоянии. Во-первых, туловища кое-где обглоданы до костей, на которых болтаются клочья мяса. Во-вторых, отсутствует часть рук и ног. Мне не хватает смелости взглянуть поближе, в отличие от Раффи.

—   Следы зубов, — говорит он, присев на корточки перед телом мужчины.

—   Какой зверь мог такое сделать?

Он продолжает сидеть, размышляя над моим вопросом.

—   Из тех, что на двух ногах и с плоскими зубами.

Внутри у меня все переворачивается.

—   О чем ты? Это были люди?

—   Возможно. Зубы необычно острые, но человеческой формы.

—   Не может быть. — Однако я знаю, что может. Люди готовы на все, лишь бы выжить. И все же что-то не сходится. — Слишком расточительно. Если уж опустился до людоедства, вряд ли уйдешь, сделав пару укусов.

Впрочем, парой укусов здесь не обошлось. Заставив себя взглянуть внимательнее, я понимаю, что они наполовину съедены. Но все-таки почему бросили оставшееся?

Раффи смотрит туда, где должна быть нога девочки:

—   Конечности вырваны прямо из суставов.

—   Хватит, — говорю я, отступая на два шага назад, и оглядываюсь вокруг.