Нашествие Батыя на Северо-Восточную Русь

Версий много, но всё это не более чем предположения. С уверенностью говорить о том, что битва на реке Сить произошла именно 4 марта, возможным не представляется.

При определении даты сражения исходить надо из того, что после битвы монголы повели ростовского князя в свой лагерь. В этом единодушны практически все летописцы: «А Василька Константиновича руками яша и ведоша в станы своя с великою нужею. И дошед до Шеренского леса стали станы ту» (Вологодско-Пермская летопись, т. 26, с. 73). Но мы даже не знаем, повели ростовского князя в лагерь Бурундая или в стан Батыя. Скорее всего, важного пленника хотели доставить к хану. Из текста следует, что до своих «станов» монголы не дошли и были вынуждены остановиться у Шеренского леса. Где и произошла трагедия. Да и сам факт, что Василько вели «с великою нужею», явно свидетельствует о том, что это вынужденное путешествие длилось для князя не один день, а минимум два. Исходя из этого, я склонен признать ту дату битвы на реке Сить, которую называет В.А. Чивилихин – в понедельник, 1 марта 1238 года. По мнению писателя, эта датировка сражения снимает все противоречия и полностью согласуется с летописными свидетельствами гибели Василько. Причем дата гибели ростовского князя сомнений не вызывает. В Львовской летописи присутствует информация о том, что Василько был убит «марта 4, в четверг 4 недели поста» (т. 20, с. 157). На этом основании В.А. Чивилихин сделал очень интересный вывод: «4 марта 1238 года казнен Василько ростовский, захваченный в плен на Сити. Эта дата, кстати, совпадает с данными церковного календаря – четверг крестопоклонной недели»[83] (с. 270–271). Именно 1 марта 1238 года является наиболее оптимальной датой судьбоносного сражения. Впрочем, каждый волен выбирать ту версию развития событий, которая ему больше нравится.

О самом сражении. Никоновский летописный свод приводит очень интересный факт, который позволяет ещё глубже понять весь трагизм ситуации, сложившейся перед началом битвы. Рассказав о том, как отряд воеводы Дорожа покинул лагерь, летописец добавляет: «Он же мало отошед, и паки возвратися, глаголя сице: “господине княже! Уже обошли нас Татарове”» (т. 10, с. 110). Полк Дорожа недалеко отошел от расположения главных сил, когда столкнулся с монгольскими передовыми отрядами. Если бы воевода задержался с выступлением из лагеря, то тумены Бурундая атаковали русских прямо в боевом стане. Дорож успел ненадолго задержать орду и предупредить Георгия Всеволодовича.

Епископ Кирилл находит на Сити тело Георгия Всеволодовича

Худ. В.П. Верещагин

О том, что Бурундаю удалось застать врасплох русское воинство, свидетельствует Новгородская I летопись старшего извода: «И прибжа Дорожь, и рече: “а уже, княже, обишли нас около”. И нача князь полк ставити около себе, и се внезапу Татарове приспеша; князь же не успев ничтоже, побеже». Оставим «побеже» на совести летописца из Великого Новгорода, нелюбовь его земляков к князьям Суздальской земли общеизвестна. Больше ни в одной летописи о бегстве князя Георгия перед битвой не упоминается, наоборот, везде подчеркивается размах и ярость сражения. В Никоновском летописном своде это четко прописано: «И съступишася обои полцы, и бысть брань велика и сеча зла, и лиашеся кровь аки вода» (т. 10, 110). «И бысть сеча зла и велика» – сообщает Софийская I летопись. «И бысть сеча велика» (т. 18, с. 57) – вторит ей летопись Симеоновская. Из текста Воскресенской летописи тоже следует, что была битва, а не позорное бегство: «И соступишася обоих полци, и бысть сеча зла и велика» (т. 7, с. 142). Подобных цитат можно привести массу.