Нашествие (Черная масть)

      Я вспомнил, как Элина рассказывала про то, как ехала отмечать свой день рождения и что из того вышло. Чайка приняла из моих руку пустую чашку и тихо произнесла:

      - Все сгорело… Все. Ни семьи, ни детей - ничего. Одна только я осталась. Зачем?

      - Чтобы жить, Чайка.

      - А кому нужна моя жизнь? Мне порой хочется пойти и утопиться в озере... Знаешь, почему бандиты так легко подмяли под себя всех? Потому, что все устали от тоски по-прежнему, по погибшим близким, которых уже не вернуть. Они сломались и только по инерции продолжают барахтаться… А банда - она ничего не потеряла! Она приобрела - свободу! И теперь хочет ее уплетать полными ложками. И у них - есть та жажда жизни, которая так слаба у нас! Ты вот сказал - если бы девушки сопротивлялись, когда их затаскивали в кусты и норы! Как бы не так! Нет, не все, конечно… Но многие просто сдались, сразу. Мне кажется, что если у Сыча есть здесь глаза и уши, то они, как раз, среди тех, кого ты так старательно защищал!

КНИГА КУПЛЕНА В ИНТЕРНЕТ-МАГАЗИНЕ WWW.FEISOVET.RU

КОПИРОВАНИЕ И РАСПРОСТРАНЕНИЕ ТЕКСТА ДАННОЙ КНИГИ В ЛЮБЫХ ЦЕЛЯХ ЗАПРЕЩЕНО!

      - В поселке есть соглядатаи Сыча?

      Женщина, не отвечая, вдруг резко повернулась ко мне:

      - Дар, ты - мужчина! Тебе не нужна женщина, они у тебя есть! Но ведь нам - мужчин не хватает! Ты понимаешь это? Мы все - живые… И я - тоже! Мне стыдно говорить тебе об этом, но… Пожалей меня. Я не могу больше так, одна! Я ложусь спать и начинаю слышать голоса! Они зовут меня туда, в ночь, в огонь и ужас, а мне не на кого опереться, чтобы не сойти с ума от страха! И я начинаю кусать свою руку, чтобы болью заглушить боль… Смотри! - она протянула мне кисть, на которой багровым пятном были видны отметины от зубов. - Только эта, подаренная тобой шкура, знает - сколько моих слез пролилось здесь, по ночам! Бандиты не тронули меня, считая, что я старуха! Да, меня все считают старухой, потому что видят такой, какой я стала! Из-за седины и шрама! А я еще совсем молодая! У меня есть те же желания, которые посещают наших девушек! Они не хотят думать, что спят с убийцами и насильниками! Но я не могу поступать, как они, но и не могу больше это терпеть! Мне не нужна твоя любовь, просто… Переспи со мной.

      - Чайка, ты...

      - Не Чайка я! Нина! Меня зовут Нина! Что мне в этой глупой кличке? Я человек, а не птица! Я хочу хоть напоследок узнать, вспомнить, как это - быть женщиной…

      Мне стало неловко. Сначала Ульдэ, теперь она… Чайка внезапно замолчала и, уже более сухо, спросила:

      - Ты о чем-то спрашивал?

      - Да… Про глаза и уши.

      - Я попробую узнать.

      Между нами воцарилось неловкое молчание. Я попробовал разрядить обстановку…

      - В долине я не единственный мужчина… Почему? Ты ведь могла… попросить об этом, кого ни будь, другого?

      - Попросить… До чего же мы дожили - женщине приходится умолять об этом мужчину! Не надо, Дар. Я просто устала… Глупо все вышло. Извини.

      Она закусила губу - женщине стало стыдно своей вспышки отчаяния… Она поставила чашку, которую так и держала в руке, и вдруг всхлипнула, закрывая лицо ладонями…

      - Дура! Какая я дура…

      Я встал и подошел к ней.

      - Успокойся.

      Женщина порывисто прижалась ко мне, шепча горячими губами:

      - Ты видишь? У меня еще молодое тело! И оно хочет ласки… Слышишь, как бьется мое сердце, как дрожат мои руки? Я готова на все, что угодно! У меня даже колени подгибаются - я так давно не была в мужских руках! Возьми меня сейчас! Хоть один раз! И я перестану тебя донимать… - она умоляюще посмотрела мне в глаза. - Нет… ты не станешь. Ты тоже боишься моего уродства! Вокруг полно красавиц - кому нужна такая, со шрамом? А этот шрам, он у меня не на лице - в сердце!

      Я привлек ее к себе и обнял. Чайка, не пытаясь высвободиться, глухо вымолвила:

      - Не знаю, что на меня нашло… Прости. У тебя такие замечательные девочки, я не хочу вставать между вами. Не говори им, о моей слабости.

      - Не скажу. Не все можно говорить, даже самым любимым людям…

      - Я не буду больше плакать. Отпусти меня - мне так трудно держать себя в руках…

      Она присела на земляной холмик, служивший в землянке скамейкой и, утерев слезы, повторила:

      - Я попробую узнать.

      Вместо ответа я встал перед ней на колени. Во мне боролись противоположные чувства. Я видел отчаяние и ощущал боль женщины, и разрывался перед сознанием неправильности того, что хочу ей уступить… У меня всплыла в памяти ночь, проведенная вместе с северянкой, и, до сих пор испытываемый стыд за это. В подобной просьбе не отказывают девушкам, самим пришедшим к мужчине - я же не решился сделать этого для Ульдэ. Чайка заметила порыв и положила ладонь на мою голову.

      - Ты, похоже, тоже… совсем седой. Хотя, нет - серый. Странный цвет - ты что, красишь волосы?

      - Нет. У меня это после Того дня.

      - Ты такой… не как все, я знаю. Ты что-то хочешь сказать?

      - Да. Хочу… Я хочу выполнить твое желание.

      Ладонь дрогнула. Чайка вновь часто заморгала и склонила голову вниз…

      - Это так стыдно… Не нужно, Дар. Ничего не нужно...