Нашествие Даньчжинов

– Благодарю… Популяция королевских горных обречена, но не сам Желтый. Он может жить еще какое-то время. И если ему сейчас пятнадцать лет и он в расцвете сил, то у него в запасе еще по крайней мере лет тридцать.

– Я с вами не согласен, синьор Чезарини, – нахмурился Говинд. – Совершенно! Желтый обречен. Вы забыли, что королевские горные никогда не покидают лесов Ярамы. Вспомните, границы заповедника были установлены именно по границам их охотничьих территорий. Желтого могло бы спасти единственное – уничтожение врожденного рефлекса охотничьей территории.

Джузеппе и не думал спорить. Он вдруг приободрился, в его голосе появилась сила.

– Я тоже думал о рефлексе территории, который невозможно уничтожить, не разрушив мозг тигра. Не надо уничтожать рефлексы, они нужны, если их создала природа. Вот отнимите у меня хоть самый незначительный из врожденных или условных, и я почувствую себя самым последним уродом и нищим.

– Не отвлекайтесь, пожалуйста, дружище, – сказал я. – Вернемся к Желтому. Если нельзя уничтожить рефлекс, то как заставить его покинуть территорию монастырских владений?

Мы долго, до поздней ночи, перемывали косточки Желтому. Постепенно вылепилась дикая идея: нужно возбудить центр его самосознания. Оказывается, у многих зверей в мозгу есть крохотное светлое пятнышко, чудесное пятнышко – вертикальная цепочка из уплотненных светлых нейронов. В процессе эволюции он превращается в активный центр самосознания. Нет пятнышка – и человек не способен ощущать себя личностью. Я где-то читал, что при социальных, семейных и прочих длительных скандалах белые нейроны, образующие Светлое Пятно, способны исчезать. По-видимому, превращаются в обычные нейроны. Психическая суть уравниловок?

Желтый считался одним из умнейших среди королевских горных тигров. Может, поэтому его до сих пор не смогли подстрелить? Так что нужен лишь слабый импульс энергии в светлое пятно, чтобы оно хотя бы на короткий период «функционально гипертрофировалось», чтобы Желтый хоть на мгновение осознал бы себя, грубо говоря, личностью. А в соединении с той поразительной интуицией на опасность, которой обладают все тигры, возбужденная «самость» заставит его перешагнуть черту, отделяющую его от спасения. По глубокому убеждению Говинда, такое можно сотворить с любым животным, способным к экстраполяции событий, счету, зачаточной логике.

– Нам могут помешать совершенные, – сказал я. – Или тэу.

– Или Чхина, – сказал Говинд. – Не думай, что ты отделался от нее, вынудив прогнать тебя. Ты ее совсем не знаешь.

Втроем мы обошли всех оставшихся в живых участников последней экспедиции. Каждый из них в силу своих возможностей нарисовал на листке то самое крестообразное тело, которое с шумом вырвалось из зеленой стены и взорвалось. Последним свидетелем был Духовный Палач. Он изобразил волнистыми линиями что-то невообразимое – впрочем, многие изображали невообразимое, – и спросил с доброй улыбкой, зачем все это нам.

– Чтобы понять, что это было, о мудрейший, – сказал я тоже с почтением, но в чрезмерной дозе, потому что монах посмотрел на меня очень внимательно.

– Я же помог, нарисовал.

– Нужно заложить эти рисунки в компьютер, который находится, по-видимому, в Подвалах…

Забавное личико старца тотчас посуровело.

– Кто тебе сказал про Машину?

Джузеппе пытался втянуть голову в плечи, но мешали бинты.

– Прежде всего, я догадался об этом сам, – я принялся объяснять с такой поспешностью, что это, конечно же, должно было вызвать подозрения – Когда вы привели меня ремонтировать старый компьютер, помните? Я обратил внимание, что на машинке для программирования только что работали, хотя компьютер был выведен из строя давно.

Старичок покачал головой, словно уличая меня во лжи. Но ведь я не солгал! Я лишь высказал половину правды, даже три четверти ее. Рассказ Джузеппе о компьютере лишь подтвердил мои соображения на этот счет. Вот почему я с чистой совестью выдержал взгляд совершенного.

– Тебе в Подвалы нельзя, – проговорил он как бы с сожалением.

– А разве я был не в Подвалах, когда меня привели ремонтировать?

Старичок страдальчески сморщился, ему не хотелось говорить на эту тему, однако сказал:

– Ты был перед Подвалами. А когда привезли новую Машинку, для… счета… то установили ее в Подвалах, чтобы злая воля не достала до нее. Никто вам не разрешит считать рисунки на Машинке. Она для другого… Для пользы даньчжинской веры. Вы трое должны забыть о ней. И о том, что я вам сказал.

– Мы предвидели ваш отказ, о наставник, – сказал я, – и больше не будем напоминать вам о Машине. Правда, она скоро опять сломается.

– Что?! Что ты сказал, Пхунг?