Нашествие хазар

Русалки сами по себе существа, лишённые счастья; живя в хрустальных дворцах, они находятся на положении рабынь, подчиняясь воле царицы и злых духов. Но зато обладают вечной юностью и красотой и по внешности схожи с земными красивыми девушками. Бегая при лунном свете обнажёнными, они ищут любви; их прекрасные тела отчасти прикрыты длинными волосами. Такая русалка, защекотав повстречавшегося ей молодца, уносит в своё жилище и, если он ей приглянулся, оживляет и делает мужем. Пользуясь всевозможным довольством, этот человек ограничивается только одним желанием — хоть на мгновение покинуть русалочье царство…

Но Доброслав знает, что молодые, хотя и помнят о коварстве русалок, не сильно боятся их. А в четверг перед клечальной субботой взрослые девицы плетут венки и бросают их в лесу или в воду русалкам, чтоб они добыли им суженых, после чего убегают. Потом в венках наяды рыскают по ржи…

Бывает, что зазевавшаяся девушка попадает в русалочьи руки, но в четверг — в великий праздничный день наяд, если молодица проявит смекалку и отгадает загадку, её отпустят с миром. С детства помнит Доброслав старинную песню, которую, по мнению всех пожилых, должен знать и молодой человек, хотя она обращена к красной девице, потому что в этой песне даётся отгадка. И Доброслав, поднимаясь с лавки, чтобы снова взяться укладывать вещи в тоболу, тихо напел её:

Ты послушай меня, красна девица!
Загадаю тебе три загадки:
Коли отгадаешь — я до мамки пущу;
А не отгадаешь — як себе возьму.
Ой что растёт без корней?
Ой что бежит без повода?
Ой что цветёт без всякого цвету?
Камень растёт без кореня;
Вода бежит без повода;
Папоротник цветёт без всякого цвету!
Девица загадочки отгадала,
Русалочка её не залоскотала [16]

.

«Только у наяд раз в году имеется день милости, у судьбы такого дня не бывает», — говорил жрец Род ос лав, готовя меня, сироту, к суровой жизни. Верны слова, если припомнить, что сталось и со жрецом, с отцом и мамой, Болотом, Мирославой, — с самыми близкими и дорогими мне людьми…»

«А Климентина-Мерцана или Аристея-Настя?… — внутренний голос начал спорить с Доброславом. — Ведь они живы и счастливы…»

«Да, живы, но счастье их призрачно, как тело русалки…»

«Настя, милая Настя… Как я хочу тебя увидеть, обнять, поцеловать крепко… Хорошо, что этой греческой ласке ты научила меня… — Клуд улыбнулся, и нежно заныло в сердце, когда перед глазами возникли русалочьи шелковистые волосы древлянки, разбросанные по подушке на ложе в комнате херсонесской таверны «Небесная синева»… — Шелковистые волосы… Вот почему и вспомнилась русалочья неделя, — подытожил Доброслав. — Время торопит — надо уезжать и мне самому».

4

Аскольд с боилом Вышатой медленно шли по вымолу вдоль вытащенных на катках из реки судов, нуждавшихся после похода в ремонте, — а таковых, к сожалению, оказалось немало, — и говорили о Дире.

С одной стороны весть, полученная из Константинополя, что он пока «застрял» в Болгарском царстве, радовала великого князя, с другой — раздражала; если пошёл воевать хазар — надо не медлить… Засечные отряды доносят, что каган Завулон совместно с уграми в ста поприщах от своей столицы возводит заградительные насыпи и копает рвы со стороны Джурджанийского моря, видимо, уже зная о намерении Дира.

«Время особое — от соглядатаев и доносчиков никуда не денешься… А у самого-то везде они теперь. Даже в Итиле имеются…» — и Аскольд усмехнулся, что не ускользнуло от зоркого глаза боила. И, расценив усмешку по-своему, Вышита сказал:

— То, что Дир увлёкся младшей сестрой Богориса[17], нам на руку.

После смерти жены князь, может быть, ещё раз захочет жениться…

— Породниться с сильным болгарским царством я давно мечтаю. Но как серьёзны чувства брата? Ты сам знаешь, Вышата, его норов… А каждый лишний день, проведённый Диром за Дунаем, работает в пользу хазар. Советовать же брату или взывать к благоразумию тщетно…

— Так, княже…

— Поэтому нашим людям в Итиле нужно ещё пуще усилить наблюдение. Мы должны знать о любом, я повторяю, любом шаге хазарского царя и кагана, и в ответ предпринимать свои…

Аскольд остановился возле судна, на чьём борту ходил к Золотому Рогу; несколько человек и среди них Марко, внук погибшего Светлана, докрашивали обшивку корабля. Руководил ими Лагир. Великий князь узнал алана сразу. Подошедши к нему, опросил:

— Как с молодой женой живёшь, молодец?

— Спасибо, князь! — Лагир низко поклонился Аскольду и прикоснулся губами к краю алого плаща. Выпрямился. — Стараниями товарищей-корабельщиков, — алан повернулся к Вышате, опустив голову, — уже дом ставлю…

— Как здоровье бабки Млавы?

— Прихварывает, но пока на ногах, слава Хорсу…

— Поклон ей, и твоей жонке тоже, — сказал Аскольд.

Отошёл в сторонку, полюбопытствовал: