Нашествие хронокеров

– А дальше? – спросила Мира.

– Что – дальше?

– Ты сказал, что Рома прав. Значит, ты уже знаешь, что случилось с городом, и какими должны быть наши планы.

– Нет, – сказал я. – Пока не знаю.

Мира красноречиво промолчала.

Все изменилось. Утром я был хозяином Москвы, а теперь у меня у самого есть повелительница и судья, которой я не нравлюсь. Она младше меня всего на несколько лет, но мне кажется, что мы из разных эпох. Нас разделяют толщи времен и культур. Между нами пласты, они состоят из вариаций человеческого поведения. Преодолеть их можно только, предварительно постигнув суть психологических архетипов тех неисчислимых видоизменений, которые отличают нас друг от друга.

Мы идем по мертвому городу к машине, которую я бросил на перекрестке. Мира меня ни о чем не спрашивает. Не потому, что доверяет мне, а потому что у нее всегда есть выбор.

Чем больше она меня ненавидит, тем сильней я ее люблю.

Почему-то я ожидал, что Мире машина не понравится. Но она охотно села на заднее сидение и даже спросила:

– Где устроился?

– Где-то в районе Марьино или Капотне, – угрюмо отозвался я, заводя мотор, и зачем-то добавил: – Как ты и предлагала.

– Удобная квартира?

– Двухэтажный дом, – сказал я. – Вернее, ресторан.

– Ух, ты! Как романтично.

Мы ехали молча до того места, где стояла «тойота». Только здесь я вспомнил, что она двухместная.

Я вышел из машины, марку которой так и не смог определить, и на мое место сел Шишига.

– Держись поближе, – сказал я ему негромко. – Со вчерашнего вечера реальность ведет себя необычно и иногда показывает фокусы.

Шишига кивнул, а я направился к пикапу.

Через двадцать минут мы были на месте.

Оставив машины на площадке, мы зашли в «Поплавок». После небольшой экскурсии, в ходе которой решили, что Мира спит наверху, а мы с Шишигой в зале, я вышел на улицу, почистил одежду и занялся разведением костра. Последний раз шашлыки мне доводилось жарить лет восемь назад. Впрочем, мясо я промариновал удачно, и шашлыки вышли на славу.

Шишига помог накрыть на стол, и мы поужинали, после чего Мира почти сразу же ушла спать.

Мы с Романом сидели еще около часа, попивая коньяк. Я рассказывал ему о моем хроновизоре, а он с восторгом меня слушал. Затем мы по очереди стали выдвигать версии о пришельцах – одна несуразнее другой, пока сон не сморил нас.

Принеся из гардероба ворох пальто и курток исчезнувших посетителей, мы устроили себе на столах ложа и, расположившись на них, быстро уснули.

Во сне я увидел себя сидящим на полу в квартире Миры перед входом в ее комнату. У меня в руках мел. Я рисую на паркете какие-то знаки.

– Чего ты хочешь? – доносится из комнаты голос Федора.

Теперь понятно, зачем все это: я вызываю его дух.

– Федор, – говорю, – а давно вы с Мирой расстались?

– Тебе-то зачем?

– Да так. Просто интересно.

Приходит мысль: чтобы он ответил, надо нарисовать двоеточие.

Рисую.

– Мы с ней характерами не сошлись, – неожиданно плаксивым голосом отвечает Федор. – Ей другой нужен.

– Какой? – вырывается у меня.

В ответ раздается смех.

Опять рисую двоеточие.

– Ты хитрый, – ворчит Федор. Он не хочет говорить, но против моего двоеточия бессилен. – Ладно, будь по-твоему. Отвечу. Ты ей не подходишь.

– Это почему еще?

– Она чемпионка. Тебе ее не догнать.

– Это все?

– Нет. Еще ей не нравится твоя борода.

– Вполне симпатичная бороденка, – удивляюсь я. – Ухоженная.

– Ну, допустим, бороду она тебе еще простила бы. А вот ум твой вряд ли.

– Ну, уж не думал, что с умом может быть проблема, – говорю я и вижу, что на кровати лежит Шишига.

– Ты считаешь, что все можешь продумать, – поясняет он все еще голосом Федора, – а ведь жизнь показывает, что на самом деле миром управляет случайность.

– Да не может она ничего показывать, – возражаю я. – Вокруг – мертвая материя, да и та скоро превратится в манную крупу.

– А вот это неправда! – неожиданно громыхает Шишига-Федор. – Материя жива. Но умом-то ты этого никогда не поймешь.

– Да уж. Куда мне?

– Хотите, чтобы Мира вас полюбила? – вдруг спрашивает Шишига уже своим голосом, резко садясь на кровати.

– Хочу, – говорю я и на всякий случай рисую двоеточие.

– Тогда либо меньше говорите, либо будьте более благоразумным. Одно из двух.

– Разве я так много болтаю?

Я в недоумении.

– Да вы настоящий говорун!

– Ладно, с этим я еще могу согласиться. Но вот насчет дефицита благоразумности готов поспорить. Посмотри: я избавился от всего лишнего. Разве это не благоразумно? У меня даже квартиры нет. Я отдал все, что имел и вот свободен.

– Что? – На лице Шишиги появляется разочарование. – Так вы нищий? А как же насчет подарить каждому по несколько тачек?

Я припоминаю, что действительно такое говорил, и не возьму в толк, как мог дать подобное обещание. Стало быть, я и впрямь болтун!

Тут на стене, позади Шишиги, я замечаю бледное пятно, оно начинает медленно расширяться.

– Берегись! – кричу. – Пятно!

Но Шишига, ухмыляясь, грозит мне пальцем.

– Снова хотите обмануть? Не выйдет.

По стене бегут песчаные потоки, комната наполняется шуршанием, в воздухе поднимается пыль, а Шишига все ухмыляется и грозит мне пальцем.

В ужасе просыпаюсь.