Нашествие хронокеров

– Виктор, – снова сказал майор. – Не надо этого. Если хочешь, я отдаю тебе всю часть. Забирай ее на хрен. А не хочешь – идем с нами. Я дам тебе еще сто таких частей.

– Не надо мне, – сказал полковник Спицын. – К черту все это.

– Мы сможем выбраться на большую землю. Есть шанс. Там все будет по-старому… Восстановят на службе… Ты свое обучение закончишь. Будешь генералом. А сейчас давай, опусти пистолет…

– К черту все, – сказал Спицын. – И карьеру тоже. Хрень это все… Войны, арабы, Америка…

– Не хрень, Виктор, – твердо сказал Копылов. – Поверь мне. Не хрень. Мы нужны. И здесь, и там. Мы все делали правильно. И еще не закончили свою работу.

Полковник, не отводя руки с пистолетом, глянул на меня. Глаза его сделались злыми. Вероятно, он решал, имеет ли право гражданский слушать откровения офицеров или должен умереть первым.

В эту минуту в коридоре прозвучал взволнованный крик:

– Они здесь.

Хлопнула дверь. Видно, один из солдат заскочил в свободный кабинет, чтоб занять позицию. Тут же послышались шаги, и раздался другой голос:

– Виктор Сергеич, бросьте пистолет!

Полковник побледнел, и рука его вздрогнула. Одновременно с выстрелом.

Спицын ловко отскочил к стене в то время, как майор Копылов, лишившись лица, осел на пол.

Рука полковника метнулась ко мне, но не успел я ощутить прилив парализующего холода в груди, как Спицын приставил пистолет к виску и выпалил.

В кабинет заскочил молодой офицер.

Майор и полковник сидели друг напротив друга, опершись о стены, и из рваных прорех в их головах, не переставая пульсировать, изливалась кровь. Она струилась по их шеям, впитывалась в одежду. Особенно пугающе она смотрелась на футболке полковника Спицына. Я заметил, как она начала капать с поясницы на пол.

– Мать твою! – сказал сквозь зубы офицер. – Оба.

Он перевел взгляд на меня. В глазах его были разочарование и тоска.

Я почувствовал, как меня охватывает запоздалая дрожь.

– Уходите, – сказал он и после некоторой паузы добавил: – И я тоже ухожу.

Офицер повернулся к выходу.

– Подождите, – позвал я. – Я знаю, как остановить все это.

Но офицер покачал головой и скрылся за дверью.

Я вскочил на ноги и бросился за ним, но он грубо меня оттолкнул и повторил:

– Уходите, я сказал. Военных больше нет.

Остров перестал казаться пристанищем.

Я шел к нему почти неделю, и теперь думал только о том, как бы скорее вырваться обратно, на неведомые дороги времени.

Пикап мчал меня в центру города. Я не разбирал дороги. То и дело в сторону шарахались прохожие, которых к вечеру было почему-то больше…

Перед глазами вставали окровавленные лица майора и полковника.

Если я вырвусь с Острова, мне опять придется вернуться в казарму? И спать в пятидесяти метрах от штабного корпуса?

Ни за что. Я съезжу туда позже. За оружием. А для жилья придется присмотреть себе новое убежище.

Майор был неплохим человеком. Грубым, импульсивным, но неплохим.

Каким был прежде, до сумасшествия, полковник Спицын, я не знал. Но он позволил себе сдаться. Вслед за разочарованием пришло отвращение к себе и своей профессии. И полковник взбесился.

Я не хотел его понимать, и старался не думать о нем. Но лица с мертвыми глазами и струи крови вновь возникали в воображении.

Забыться во временных переходах, – вот что могло быть моим спасением.

Всю минувшую неделю до этого я ограничивал нагрузку и мог бы выдержать некоторое увеличение дозы.

Свернув в переулок между Большой Ордынкой и Пятницкой, я остановился.

Между книжной лавкой и адвокатской конторой присосался к стене невидимый хронокер. Подхожу, становлюсь перед пятном на колени. Закрываю глаза. Впускаю в себя холод и пустоту.

Дальние звуки исчезают, я переношусь в другое время. Становится спокойно, легко. Я оглядываюсь. Машина неподалеку. Можно поехать на поиски нового дома.

Но нет. Сегодня я переночую где попало.

Завтра найду жилье. На этот раз добротный буржуйский дом на окраине. Позабочусь о том, чтобы заработали «удобства». Все это завтра. А сейчас…

Я переползаю на два шага вправо. Склоняюсь и снова закрываю глаза.

Блаженство наполняет грудь, я все забываю, мысли останавливаются. Меня охватывает пустота.

Очнувшись, поднимаюсь на ноги, обхожу книжную лавку, прислоняюсь к стене. Прямо надо мной шевелится пятно, и я отдаюсь его власти…

…Уже лучи заката могли касаться лишь верхних этажей, когда я увидел на асфальте блестящую змейку.

Я сразу понял, что это такое, несмотря на то, что мой разум к этому моменту напоминал мне трижды заваренный пакетик чая. Просто где-то в его в тумане возникло побуждение, заставившее меня броситься вперед, к этой ускользающей змейке.

Я не знал, что случится, если я не успею ее схватить. Могу ли броситься следом и поймать ее там или промахнусь во времени?

До змейки было метров пятнадцать.

Она ползла от стены к бровке. Ползла не сама, ее волочила натянутая веревка.

Я преодолел эти метры секунды за полторы. Это было слишком долго, но я был слаб и колени лишь по случайности не подвернулись во время этого броска.

Я упал и, падая, схватил змейку в самый последний момент.