Нашествие нежити

А теперь настала пора платить долги, и его данью городу стал человек по имени Абрахам Штрауд. Над городом Натана нависла смертельная угроза, и комиссару пришлось довериться человеку, который представлял из себя все-таки нечто большее, чем просто человек, человеку, который обладал некоей властью над затаившимся под землей злом. Комиссар устроился в укромном темном уголке бункера, который делил с радистом, и, не без усилия прогнав мысли о покойной матери, принялся, прикрыв глаза, молиться про себя за Штрауда.

Эйб Штрауд решил, что пора связаться с оставшимися спутниками, чтобы удостовериться, что у них все в порядке, и распорядиться, чтобы они начинали подъем на поверхность. Он вызвал Кендру, которая, судя по индикатору его рации, уже в течение некоторого времени сама пыталась выйти на связь со Штраудом.

— Ты почему не отвечаешь, Эйб? Мы тут все издергались… — набросилась было на него с упреками Кендра.

— Ладно, оставим это, — перебил ее Штрауд. — С Натаном говорила?

— Да, но…

— Удалось ему оттянуть время?

— На это лучше не рассчитывать, однако мы заявили, что тебя не оставим.

— Оставите — и сию же минуту. Всем подняться наверх.

— Эйб, как только они увидят нас на поверхности, твоя жизнь кончена! Мы не пойдем на это. Не можем…

И тут рация донесла до Штрауда пронзительные вскрики. Значит, на них опять напали. Штрауд звал и звал Кендру, пытаясь выяснить, что там у них происходит, но рация смолкла: ни криков, ни даже шороха помех, никаких звуков.

Его первым побуждением было броситься назад к ним на помощь, но в этот момент он споткнулся и упал на груду костей. Едва успев вскочить на ноги, он тут же вновь растянулся плашмя на костях, которые затряслись, задвигались под его телом, открывая глубокие дыры, в одну из которых он тут же провалился чуть ли не по пояс.

Штрауд рванулся, чтобы освободиться из плена костей, которые, казалось, стали тянуть его вниз, дергать за сапоги, рвать на нем костюм. Опустив глаза, Штрауд оторопел при виде множества тянувшихся к нему из вороха костей мускулистых ручищ, пытающихся утянуть его вниз и задушить под тленными останками. Он изо всех сил отбивался руками и ногами, но ручищи, похоже, даже не чувствовали его ударов. Штрауд резко повернулся на бок, чтобы освободить штуцер распылителя, но при этом движении стал быстро проваливаться в зыбучую гору костей.

— Эшруад! Эшруад! — отчаянно позвал он на помощь.

Хрустальный череп выплыл из заброшенной за спину Штрауда сумки и воспарил в воздухе, пронзив снопом какого-то излучения кости и цепляющиеся за ноги Штрауда ручищи, которые моментально ослабили свою мертвую хватку. Штрауд с трудом встал на ноги, защитный костюм на нем был изодран в клочья. Ставшее теперь бесполезным, неуклюже громоздкое обмундирование только мешало, и Штрауд принялся лихорадочно срывать с себя висевший лохмотьями костюм. Он купался в потоке излучения, исходившего из висевшего у него прямо над головой хрустального черепа, поняв в какой-то момент, что череп защитит его куда надежнее, нежели синтетическая ткань одежды и скудные остатки кислорода.

Внезапно гора костей осыпалась, и Штрауд оказался по другую сторону завала из остатков дьявольского пиршества, с головокружительной скоростью скользя по ним все ниже и ниже хрустальный череп остался где-то высоко над ним. Больно ударившись наконец со звучным стуком о какую-то твердую поверхность, Штрауд изо всех сил старался не потерять сознания, перед глазами плыли радужные пятна, круги и спирали, он отчаянно моргал и тряс головой, пока к нему не вернулось зрение. Вокруг его тела все еще светилась, сильно, правда, теперь померкшая оранжевая аура, наведенная излучением черепа.

— Эшруад… Эшруад, — слабо простонал Штрауд, но хрустальный череп никак не реагировал…

Штрауд увидел кошмарное создание, которое, все объятое языками пламени, огромными прыжками мчалось прямо на него. Штрауд отпрыгнул назад, испугавшись, что при соприкосновении с ним сам вспыхнет, как спичка. От монстра разило гниющей падалью, оно горело как бы изнутри, словно состояло из газообразного вещества, но тем не менее имело вид иссушенного человеческого тела. Припомнив описание Виша, Штрауд признал в чудище лишая, могущественнейшую разновидность нечисти. Лишай сильно походил на обветшавшую мумию, однако свисавшие с него отвратительные лоскуты и лохмотья некогда были человеческой плотью. Глазницы его были пусты, но в глубине их мертвой черноты пронзительно горели зеленые огоньки. Штрауду стало ясно, что лишай прекрасно видит все даже в непроницаемой темноте. И несмотря на то, что он весь полыхал огнем, веяло от него ледяной поземкой смерти.

Согласно книгам Виша, лишай при жизни был мудрецом или священником, проклятым и обреченным на вечные муки ада. Обрывки одежды, приставшие к его желеобразному несуразному телу, как предполагалось, обладали колдовскими свойствами. В тех же книгах утверждалось: одно лишь прикосновение лишая повергает живого человека в оцепенение, в застывшее изваяние, не способное даже пошевелиться.