Нашествие с севера

– Читать – не значит произносить, – уточнил ведун. – Да и от простого произнесения никакое заклинание не сработает, ни один ведун с заклинаниями не работает, тут Откровение надо, либо светлое, либо темное, а кто с Голоса что-то делает, тот не ведун, тот – посланец… Ну, так вот, летом еще, в начале месяца Череда, не стемнело еще, сижу за кустами у скалы и вдруг вижу: не оборотень к скале подходит, да и рано еще оборотню-то… По виду вроде человек, только чернотой от него тащит так, что трава под ним вянет. Подошел он, огляделся, да как свистнет, а из кустов еще несколько вылазят, все в одинаковых черных накидках…

– И девка у них за главного! – встрял сотник.

– Не знаю, может, и была, а может, и не одна, а может, и не за главного… Не мешай говорить, пока снова чушь не понес. Ну, против оборотней у меня оборона есть своя – ведовская, получше ваших мечей будет, а вот эти меня бы враз заклевали. Но, слава Творцу, не почуяли они меня, а один ключ к скале отчетливо сказал, так что я запомнил и повторить смог. Лучше бы, конечно, тех слов не повторять, но уж больно захотелось посмотреть, куда ход ихний ведет… Но только в середине месяца Ливня решился я глянуть, что же там. Подождал ночки, когда ни один оборотень туда не залез. Взнуздал оленя своего… Он дикий у меня, слепой потому что. Я его кормлю, а что б ему мне службу не сослужить, зрячий-то туда не пойдет, сколько ни лупи промеж рогов. На всякий случай прикрыл я его шкурой оборотня – накануне сам содрал и домой приволок для изучения… В общем, открыл я ту скалу, и поехали мы, то есть я поехал, он повез. Дорога там гладкая, широкая, так что я огня не зажигал, в темноте ехал, долгонько, может, суток трое, и попадается мне ну точно такая же скала, только хуже. Хуже потому, что я не снаружи, а изнутри, изнутри-то страшнее. Но, слава Творцу, тот же самый ключик оказался что изнутри, что снаружи… А когда раздвинулась она, там, с той стороны, уже всё снегом покрыто было… А по снегу вдалеке идет толпа каких-то нелюдей в серых доспехах, с серыми мечами, да и лица у всех бледно-серые. А от них несколько человек убегает, кто чем вооруженных. Но разве скроешься. В общем, дождался я, пока их на части поразрывают, и обратно подался. И ты теперь, что хочешь, говори, а если все лорды, и вольные землепашцы, и ведуны, и Служители вместе тех бестий не истребят, они-то точно до нас доберутся, и скоро… Не зря же тот ход сделали. Год назад его еще не было, а если и был, не ходил им никто…

Когда они вернулись в селище, все стражники из отряда Дана столпились возле ворот и собирались уже идти выручать своего сотника, по мнению многих, слишком храброго и доверчивого…

– Корень, скажи, а почему тебя Не Здесь прозвали? – спросил сотник просто потому, что ему было интересно.

– И кто ж меня так называл? – тут же возмутился ведун и грозно посмотрел на Фертина, который предусмотрительно сделал шаг в сторону. – Я те дам, Не Здесь! – рявкнул Корень и с размаху ткнул кулаком в грудь законно избранному старейшине, но тут же взвыл от боли, потому что благородным эллорам полагается носить на груди бронзовый нагрудник.

Глава 3

Всякого звания люди могут именовать лорда – Светлый, Светлейший, Ваша Милость. Собственные подданные обладают привилегией обращаться «мой лорд». Называть лорда по имени могут лишь члены семьи и равные ему по титулу, а также благородные эллоры, получившие на то милостивое разрешение, но лишь во время пира или военного похода…

«Правила благородного обращения»

эллора Эгера Лота, дворецкого лорда Карола

Сотник Саур рассвирепел в первый раз, когда очнулся связанным после падения с повозки. Он рычал и извивался всем телом, пытаясь сорвать с себя веревки, опутавшие его с ног до головы. А когда добротная пенька из Холм-Мола не выдержала, начал биться в железную дверь, не прекращая проклинать проклятых лордов, одного – за то, что бросил его в беде, другого – за то, что приказал связать его, беспомощного, а не вышел с ним биться по-честному… Второй раз Саур рассвирепел, когда узнал всю правду про своего лорда. Несколько Служителей по очереди втолковывали ему, кто такой на самом деле Их Милость и что их всех ждало, если бы Их Милость победили. Сотник был человеком могучим, но впечатлительным, и к концу рассказа, когда из его бычьих глаз закапали слезы, Герант сам разрезал веревку, которой Саура повязали.