Наши домашние дела

Что мы легко пугаемся собственной прыти и скоро начинаемъ стыдиться собственныхъ увлеченiй, это можно замѣтить во многомъ. Мы какъ-будто похожи на новичка въ публикѣ, который шагнетъ, да и оглядывается съ робкой улыбкой на незнакомыхъ людей, желая знать, какъ на него смотрятъ и такъ ли онъ шагнулъ… Поднимается какой-нибудь свѣжiй вопросъ; предметъ его полонъ современнаго интереса и задѣваетъ за живое всѣхъ или очень многихъ. Все читающее и пишущее тотчасъ принимается за вопросъ, накидывается на него. Между тѣмъ въ числѣ читателей находятся такiе, до которыхъ онъ непосредственно не касается, и они слушаютъ толки о немъ, какъ говорится, однимъ краемъ уха. Находятся и такiе, до которыхъ онъ касается прямо и можетъ-быть съ болью; эти слушаютъ толки съ участiемъ, жадно слѣдятъ за разработкой вопроса, или съ нетерпѣнiемъ ждутъ разрѣшенiя возникшаго недоумѣнiя. Находится наконецъ третiй родъ читателей, въ которыхъ по предмету затѣявшагося вопроса поднимутся собственныя размышленiя; этимъ безпокойнымъ читателямъ уже тяжело и невозможно кажется остановиться на полупути; они непремѣнно хотятъ довести свои размышленiя до конца, до полнаго разъясненiя дѣла. И вотъ, въ то время когда эти заинтересованные не видятъ еще за собой и половины пути, ведущаго ихъ къ желанной цѣли, — уже начинаютъ они слышать оговорки въ родѣ слѣдующихъ: "всѣ дескать говорятъ и пишутъ объ этомъ предметѣ; говорить о немъ сдѣлалось модой; мы не будемъ распространяться о немъ, потомучто боимся наскучить читателямъ, мы только такъ, мимоходомъ, слова два, — извините пожалуйста!" и проч. И заинтересованный читатель поднимаетъ брови, недоумѣваетъ и спрашиваетъ: въ чемъ они извиняются? Я хочу слушать и жду, не скажутъ ли чего новаго, а они извиняются! Да вы говорите только дѣло, а не пустяки, такъ и извиняться не въ чемъ будетъ…

Въ число такихъ, возбуждающихъ литературную стыдливость предметовъ кажется, скоро попадетъ еще далеко не утратившiй своего жизненнаго интереса вопросъ о существующемъ у насъ безденежьѣ и тѣсно связанномъ съ нимъ промышленномъ застоѣ. По крайней мѣрѣ первые симптомы такой стыдливости, обнаружившiеся по поводу этого вопроса, мы уже видѣли: гдѣ-то встрѣтилось уже намъ нѣчто въ родѣ сказанныхъ оговорокъ и извиненiй, за которыми однако слѣдовало разсужденiе, только несказавшее ничего новаго. Но если бы эти вѣжливые, такъ любезно извиняющiеся господа послушали тѣхъ, кого уже стиснули обстоятельства, порождаемыя настоящимъ экономическимъ положенiемъ, у нихъ вѣрно не пошевельнулся бы языкъ произнести слово: мода, о такомъ явленiи, въ которомъ кружатся люди какъ въ водоворотѣ и начинаютъ теряться, не зная, за чтò ухватиться и какъ выплыть изъ этого водоворота. Не говоря о людяхъ, ведущихъ большiя промышленныя и комерческiя дѣла, положенiе которыхъ, какъ слышно, начинаетъ повременамъ принимать трагическiй характеръ, — посмотрите, въ какомъ настроенiи духа пребываетъ большинство мелкихъ собственниковъ. Мы знаемъ такихъ, которые, имѣя денежный капиталецъ, рѣшительно не знаютъ, куда съ нимъ дѣваться; знаемъ и такихъ, которые, не имѣя денежнаго капитала, но обладая недвижимостью, напримѣръ землею, не знаютъ, чтó съ нею дѣлать. Казалось бы, ничего нѣтъ легче, какъ имъ взаимно помочь другъ другу: имѣющiй капиталъ вручилъ бы его тому, кто обладаетъ недвижимостью, чтобы тотъ приложилъ къ ней капиталъ и платилъ бы на него проценты. Но это легко только на словахъ и на бумагѣ; на дѣлѣ же столько слышится съ обѣихъ сторонъ возраженiй, и столько затрудненiй находятъ они, что въ результатѣ остается одна невозможность. Неизвѣстность будущаго и происходящiе оттого недовѣрiе, опасенiя, паническiй страхъ — это уже не исключительныя явленiя, а повальный недугъ, по крайней мѣрѣ среди людей, не проникающихъ во всю глубину и во всѣ тайны экономическихъ законовъ и смиренно ожидающихъ спасенiя отъ знатоковъ этихъ законовъ. Чтó будетъ съ цѣнами на землю? чтó будетъ съ цѣнами на трудъ? чтò будетъ съ цѣнностью монетныхъ знаковъ? — обо всемъ этомъ недоумѣваютъ и ничего разрѣшить или предусмотрѣть не умѣютъ люди, которые не догадались заранѣе сдѣлаться глубокими экономистами и давно упустили время учиться. Они теперь умѣютъ только бояться, теряться и терять всякую охоту къ какому-нибудь рѣшительному дѣйствiю…