Наши фиолетовые братья

– Э-эх! – Командующий не удержался от сочувственного хлопка по плечу. – Многое тебя ожидает, старший сержант, многое… Небо с овчинку, оно же в алмазах…

Даун встрепенулся, но понял, что алмазы предполагаются совсем не те.

– Мрачные будни, так сказать, – со вкусом продолжал маршал. – Тяготы и лишения! Трудности и невзгоды! Но ты не переживай, ефрейтор… да, кстати, зачем тебе эта позорная лычка? Просто рядовой – это как-то честнее. Это же звучит… как это звучит?.. – Он на мгновение озадачился. – А! Это звучит громко! Так ты, значит, не горюй, рядовой. Страдания закаляют характер, делают из юноши мужчину. Большие страдания делают большого мужчину. А если о-очень большие страдания…

– Да я уж сам как-то справился, – признался Даун. – И без страданий. Только это было так давно, что… простите, Семен Гаврилович…

Из-за малого опыта военной службы Гец Даун снова забылся и, напрочь игнорируя всякую субординацию, ответил на телефонный звонок. Динамик был вживлен в мочку уха, микрофон же скрывался между шелковых волокон рубашки в районе верхней пуговицы, поэтому со стороны могло показаться, что Даун беседует сам с собой.

– Что еще?! – сказал он в пустоту. – Это точно?.. Уволиться там у вас никто не желает? Да, без выходного пособия, без пенсии, без страхов… Ах, проверили хорошо!.. Ах, десять раз пересчитали!.. Этого мало… Что?.. Одиннадцатый?.. И опять все сходится? Н-да, неожиданно… Вот что, пересчитайте еще раз. Да, еще десять раз! Нет, лучше одиннадцать. Да, и потом еще… Что? Какое подтверждение? От кого? Мастера? А как он сумел на связь выйти? Ах, договори-ился… Ловкий сотрудник… Не в пример вам… Что еще? Ах вот как! Да-а? Это меняет дело, можете пока работать… Да, да, ищите… Никаких «еще финнов»! Никуда не посылать! Там сейчас жарко… Да, ищите желтолицых на расстоянии…

Маршал Страшный закипал медленно, но основательно. Сначала он просто оторопел от такого хамства, впрочем, от этого он избавился легко – по части хамства он и сам был мастак. Справившись с первым оцепенением, Семен Гаврилович некоторое время иронически наблюдал за Дауном, перебирая в уме варианты наказаний, пока вдруг не сообразил, что именно это – все варианты – он уже исчерпал. Разжаловать Дауна ниже рядового было уже некуда, отнять у него орден, медаль или хотя бы почетную грамоту оказалось невозможно ввиду их отсутствия, лишить льгот и дополнительных выплат – аналогично.

На Страшного накатила вторая волна растерянности, из которой он вынырнул лишь спустя несколько секунд. Гец Даун как раз произносил слово «желтолицых», когда маршал неожиданно для себя потянул из кобуры античный пистолет в подарочном исполнении: золотой ствол, платиновый курок и две деревянные обкладки, выполненные из последней сохранившейся скрипки некоего А.Страдивари.

Гец Даун настолько увлекся разговором, что даже не расслышал, как патрон вошел в патронник и подставил капсюль под маленький, но твердый боек.

Маршал уже собирался привести свой безмолвный приговор в исполнение и даже мысленно завязал узелок на память – внести в очередной приказ пункты о призыве гражданина Геца Дауна на службу и о расстреле оного в коридоре Президентского дворца, как снова зазвонил и его телефон.

Страшный раздосадованно бросил пистолет в кобуру и повел подбородком, совсем как приговоренный гражданин Даун:

– Что еще?!

– Контр-адмирал Иванов по секретному каналу, – пропела его личная шифровальщица.

– Давай! – рявкнул маршал, перехватывая при этом незаметно попятившегося Геца за шею.

– Господин маршал!

– Только коротко, Иванов!

– Так я и сам, господин командующий, понимаю, мы уже на рубеж атаки вышли. Я раньше хотел доложить, только у вас занято было… даже секретный сигнал вклиниться не смог…

– Это… да… – Страшный скрипнул зубами и пообещал себе, что задушит сказочника Калашникова лично и перед строем. – Новая установка спецсвязи… Ладно, что у тебя?

– Объект, господин маршал!

– Помидор?! – ужаснулся командующий. – Огурец?!

– Нет. – Контр-адмирал растерялся. – Зачем огурец? Искусственный объект. Размером до двух третей любой из местных планет, абсолютно черный, даже солнечных лучей не отражает, а еще – невидимый для гиперсканов…

– Бабушкины очочки, – прошептал Страшный, мотая головой. – Что же это за дьявольщина-то творится?

– Атака! – бросил куда-то в сторону Иванов. – Извините, господин командующий, у меня тут чрезвычайная ситуация сложилась… Чужие встречный бой навязывают! Раскусили наш маневр… А может, тоже объект увидели и теперь к нему рвутся…

– Принимай бой, – сурово приказал маршал. – После договорим, вице-адмирал…

– Контр…

– Ты, главное, комаров отгони от яблока! – Страшный звучно шлепнул себя по губам. – Порву этого Калашникова! Оборонять объект, Иванов! Удержишь до подхода главных сил – вице-адмирала получишь, понял?!

– Так точно! Только главным-то силам сейчас не до нас… Совсем у Наливайко плохо дела идут…

– Придумаю что-нибудь, – мрачно пообещал командующий. – Ты, главное, держись…

Связь прервалась, и Страшный перевел тяжелый взгляд на Геца.