Наши фиолетовые братья

– Эти тоннели созданы отнюдь не для того, чтобы такие, как мы, случайные поселенцы могли спокойно мигрировать с планеты на планету. Гиперсвязи между объектами этой системы гораздо глубже и обширнее. Они пролегают не только по поверхности, перемещая из мира в мир воздушные массы, пар, микроорганизмы и семена растений, но и глубоко под почвой, создавая единые водные, нефтяные и газовые бассейны, обеспечивая равномерную температуру недрам и спокойное, сбалансированное течение термоядерным реакциям в горячих планетных сердцах. Вот в чем истинное назначение каналов. Но мы сдвинули равновесие, планеты сместили орбиты, внепространственные каналы разрушились, дисбаланс системы зафиксировался на постоянных значениях, и процесс стал необратимым… Ведь куда-то в этот момент перетекали излишки воды, откуда-то выдавливалась нефть, вытесняемая движением базальтовых плит. Триста тысяч мегатонн! Это просто детская масса! Миллиарды мегатонн вещества оказались в один момент не там, где нужно. Тут уже не до баланса. Представьте, господин полковник, что вы держали в каждой руке по СТУРНу и вдруг один из них стал легче элэса, а второй, наоборот, – потяжелел вполовину! Попадете вы в цель, нажав в это мгновение на спуск? Только если честно?

– Блин! Вот ученый, я понимаю! – искренне восхитился полковник. – И рассказал доступно, и примеры понятные привел. Ты кто? Какое звание?

– Я?.. Э-э… – Исследователь замялся. – А что?

– Да я Гаврилыча попрошу, он тебя вместо вашего попугая начальником отдела назначит!

– Давайте выберемся для начала, – пробормотал второй ученый, оглядываясь на Калашникова, размахивающего руками у места погрузки трофеев в трюм АБОТа.

Ветер вконец окреп, и его первый серьезный порыв едва не повалил собеседников на землю.

– К машине, – приказал Бугаев. – Тут уже ничего не отвалится…

Когда внутри челнока собрались все воины и пилот, выпучив от страха глаза, прижал педаль «старт», на связь с АБОТом вышел Иванов.

– Взлетели?

– В процессе, – коротко ответил полковник.

– Я вижу… – Контр-адмирал немного помолчал. – Ага, вот теперь порядок, волну вы обошли… теперь побыстрее бы вас на борт поднять…

– А пушка? – забеспокоился Бугаев. – Ты ее выдернул из холма?

– Крепко вмонтирована. – Иванов покачал головой. – Захваты уже на пределе… Мощности лебедок не хватает…

– А вы ударьте из кормовой батареи, – посоветовал восхитивший Бугаева исследователь. – Силовое поле вокруг бункера уже не действует, так что может сработать…

– А если мы пушку повредим?

– Нет, она еще и не на такие нагрузки рассчитана, – уверенно ответил ученый.

– Ты, что ли, рассчитывал? – подражая манере Страшного, высокомерно поинтересовался Калашников. – Умник!

– Умри, майор! – приказал Бугаев. – Адмирал, ученый дело говорит.

– Какой из них? – осторожно спросил Иванов.

– Тот, который поумнее.

– Ладно, попробуем!

– А я утверждаю, что этого делать нельзя! – вдруг взвился Калашников. – Это… это… саботаж!

– Мищенко! – рявкнул Бугаев.

– Зинчук! – словно эхо, отозвался капитан.

– Дуст! – в свою очередь крикнул сержант, но тут же опомнился. – Отставить! Я сам…

Он соскользнул со своего места и достаточно грациозно для своей комплекции переместился на сиденье напротив майора.

– Что?! – предчувствуя недоброе, вякнул Калашников. – Сержант, сядьте на место!

Зинчук вместо ответа ухмыльнулся и не замахиваясь треснул майора кулаком в лоб. Начальник ИО закатил глаза и сполз на пол. Сержант заботливо усадил обмякшего майора в кресло, пристегнул его ремнями и, расплывшись в улыбке, доложил:

– Господин полковник, ваше приказание выполнено!

– Молодец, – сквозь зубы процедил Бугаев. – Давно надо было это сделать…

– Сейчас тряхнет, – по внутренней связи предупредил пилот, – выходим из атмосферы.

Тряхнуло почему-то дважды, а затем еще дважды, потом трижды и четырежды. Воины забеспокоились.

– Разрешите, я сбегаю, посмотрю, – предложил Зинчук, глядя то на Бугаева, то на Мищенко.

– Да все нормально, – неуверенно предположил капитан, косясь на командира.

– Иди, – разрешил Бугаев. – Только спокойно, если что…

Когда сержант вернулся, кораблик снова тряхнуло, и одна из бронестворок сама собой сползла с иллюминатора, открыв изумленным взглядам солдат величественную панораму ближнего космоса.

– Вот компот! – вырвалось у кого-то.

То, что творилось на орбите, иначе было и не назвать. Все видимое пространство занимали кувыркающиеся разнокалиберные обломки, глыбы и шарики, шары, а также шарищи серо-голубого льда. Между ними носились вихри газа и плазмы, искрились в солнечных лучах целые поля клубящейся пыли, сверкали какие-то яркие вспышки. Некоторые обломки имели серый стальной блеск, а пара огромных черных шаров, лениво вращаясь вокруг единого центра, подхватила и отбросила от своей матово-маслянистой поверхности яркий отблеск далекого взрыва.

Мимо иллюминатора промелькнула глыба льда причудливой формы, и находившийся ближе всех к стеклу ученый испуганно отпрянул.

– Чуть не забодал!

– Кто? – удивился сидевший рядом Дустназаров.

– Олень!

– Олень космоса?! – Хлеборез восхищенно поцокал языком.