Наши годы

— «Три участи», — вздохнул старик. — Одна из них — моя. Я тоже сею для жатвы, но… Вот вы какие, нынешние студенты. Катитесь-катитесь, словно колобки. Впрочем, довольно. Сначала я думал, вы не знаете о нем ничего, кроме того, что в желтом доме в Кривоколенном переулке, где он жил, Пушкин читал главы «Бориса Годунова». Однако к вам вполне применимо суждение, что ложные мнения хоть и не могут всегда состояться, тем не менее порождают другие, таким образом вкрадывается несогласие и самое противоречие производит некоторого рода движение, из которого наконец возникает истина. Будем надеяться, что мои старания призвать вас к движению остались небезуспешными. Странное время, — покачал он головой. — Как обезличилось высшее образование! А между тем вся прелесть, весь блеск образования — когда оно личностно! Когда оно окрашено в единственный, неповторимый цвет души! Я не хочу сказать, что мне было скучно с вами, однако вы меня не обнадежили. М-да… Наверное, уже напечатали кучу заметок в газетах? И, поди, на разные темы? Ну ладно, — продолжил буднично, — давайте-ка посмотрим ваш планчик… — но вдруг прихлопнул его ладонью, словно ненавистное насекомое, уставился на меня белесыми, безумными глазами. — Отгадываю, не читая! А: перстень-талисман, положенный по завещанию Веневитинова с ним в могилу. Б: неразделенная любовь к Волконской. В: рефлексия и сомнение. Г: переживание одиночества. Д: конфликт со светским обществом. Е: обманчивость мечты и жизни. Ж: отказ от счастья и стремление к нему. А из всех его стихотворений вам ближе всего то, где говорится, что их поколению суждено выкипеть шампанским в праздном споре. Я отгадал? Вот этот набор банальной чепухи вы собираетесь положить в основу диплома?

Я молчал, мне нечего было возразить. Но стыдно мне тоже не было, потому что я не считал это банальной чепухой.

…Рядом со мной на распределении сидел Игорь Клементьев. Он опоздал, примчался прямо из редакции газеты, где крутился последние три месяца. Недавно он ездил в командировку на Дальний Восток, привез очерк. Очерк напечатали, похвалили на летучке. Игорь ликовал, его брали на работу.

— Я женюсь! — шепнул он.

— Когда?

— Через месяц. Мы подали документы. Свидетелем будешь?

— А я хоть знаю ее?

— Нет, но это не имеет значения. Она прекрасная девушка.

— Прекрасная? — я не понимал: разыгрывает он меня или говорит серьезно? В последнее время мы редко виделись. Пятый курс — диплом, Веневитинов, предварительное распределение, окончательное распределение. Хаос. Все меняется как в калейдоскопе. — Ты в самом деле женишься?

— Да кто там женится? — не выдержал заместитель декана.

— После поговорим, — шепнул Игорь.

— Апраксин! — позвал заместитель декана.

Я поднялся, прошел на возвышение.

— Вот направление в научно-популярный журнал, — сказал он. — Трудитесь на славу. Охрана природы — прекрасное и благородное дело. Ты, что ли, женишься?

— Нет, Герасимов женится.

Он назвал следующую фамилию:

— Герасимов!

Игорь толкнул меня в бок, призывая к вниманию.

— Едете на Чукотку, — сказал заместитель декана. — От души завидую вам, Сережа. Я был там на обратном пути… из Америки. Славный край. Впечатлений наберетесь на всю жизнь. Вы что, туда… с женой?

— И с женой, и с детьми, — мрачно подтвердил Сережа.

— Уже и дети? Вот как?

— Да. Вчера родила двойню.

— Эй! — шепнул Игорь, когда Сережа уселся на место. — Когда крестины и отвальная?

— Сразу после твоей свадьбы! — ответил Сережа.

После окончания церемонии я сразу позвонил Ирочке.

— Все в порядке, — сказал я. — Распределили в ваш журнал, как мы и добивались. Первого августа упаду в твои объятия!

— А ты не хочешь упасть в них раньше? — засмеялась Ирочка.

— Хочу! — ответил я. — Но мечтать об этом не смею. Нам надо для этого как минимум встретиться.

— А мы возьмем и встретимся, — сказала Ирочка. — Возьмем да и встретимся немедленно, да, Петенька? Что может нам помешать?

— Только атомная война.

— Подходи к моей работе через час, — сказала Ирочка. — Там и встретимся.

Тогда я не мог представить себе, что удачное распределение, возродившаяся любовь, гениальный поэт-юноша Веневитинов, познавший безысходную рефлексию, не находящий ни выхода, ни практического применения мысли, а потому выкипающий шампанским в праздном споре, предстоящая поездка на юг, два месяца работы в журнале, первые принятые большие очерки — все закончится Чукоткой, снегом, комнаткой с окнами на Берингово море, местной газетой.

ПРО ИРОЧКУ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)