Наши космические пути

Со страниц книги доносятся к нам и голоса ленинских оппонентов, в них — апломб и уверенность в своей научной непогрешимости: «Мы не можем утверждать, что пространство и время имеют реальное существование... Они не являются ни бесконечными, ни бесконечно делимыми, будучи по существу своему (essentially) ограничены содержанием наших восприятий...»

Не выключайте радио!.. Станция ведет из космоса передачу, сообщая нам точные сведения о материальной жизни космического пространства. Остро, почти физически, всеми данными нам природой чувствами, мы прослеживаем путь человека, астронавта.

«...наши развивающиеся понятия времени и пространства отражают объективно-реальные время и пространство; приближаются и здесь, как и вообще, к объективной истине», — читаем мы у Ленина. Когда идеалистический лагерь ликовал, считая, что с открытием сложной структуры атома из-под ног материалистической теории выбита его основная опора, Владимир Ильич Ленин разбил их короткой фразой, в которой как бы отлита вся сущность и метода, и теории. Он сказал, что именно разрушимость атома, неисчерпаемость его, изменчивость всех форм материи и ее движения являются опорой диалектического материализма.

Наше поколение стало счастливым современником завоевания микрокосмоса, когда расщепление атома дало в руки советской науке неисчерпаемые ресурсы энергии и подтвердило вновь и вновь положения марксистской философии сегодня. Покорение межпланетных пространств ведет науку к новым победам.

Но, может быть, высказывания ленинских оппонентов устарели, и время давно сделало этот спор неактуальным?

Нет, жесточайшая борьба продолжается и сегодня. В мире капитализма ведуг активное наступление различные идеалистические философийки — от обтекаемого деляческого «прагматизма», чье основное положение — «истинно то, что полезно», до воинствующего фидеизма.

Мне пришлось видеть брошюры и проспекты, которыми снабжал советских гостей павильон Ватикана на Всемирной выставке в Брюсселе. Напечатанные на мелованной бумаге, с иллюстрациями, они поразительно совмещали в себе рассуждения о необходимости «доверчивого приятия тайны Бога и Его искупительной любви», дислокацию экспонатов, грубые выпады против Советского Союза и точные координаты ресторана при павильоне «Град Божий». Там же указывались пути «отыскания и разумного обоснования духовных первооснов бытия», а также предупреждение о трансцендентности, недоступности тайны бога для разума.

А как же поступили авторы, этих брошюр с величайшими современными открытиями, с научной мыслью? Очень просто. Они сообщили читателю, что наука и религия вполне уживутся, если понять, что наука изучает мир, а религия познает бога, то есть первооснову бытия. От тебя, советский читатель, для спасения души требуется только одно: признай, что первый атом сотворил бог, а все последующие пусть подлежат компетенции науки.

В брошюре некоего С.Франка, именуемого «известным русским философом», даже приведен освященный божественным целомудрием пример того, сколь различны цели и материал изучения у наук и у религии: «Биология учит о рождении организмов в порядке постоянных природных его условий, но она ничего не говорит о том, что случится, когда в дело вмешается самое Божество и Святой Дух низойдет на избранное им тело святой женщины». «Почему же она об этом не говорит? — вопрошает автор и сам же отвечает: — Да просто потому, что это не ее дело, она биология, а не теология!»

Не правда ли, перед лицом столь сокрушительных доказательств советскому посетителю павильона, получившему брошюру «в подарок», ничего другого не оставалось, как признать неоспоримость духовных первооснов бытия!

Вслед за этими анекдотическими концепциями столь мирного разделения сфер влияния, авторы этого и других изданий, бесплатно вручавшихся советским посетителям, переходят к возведению небесных дотов для более или менее безопасного пребывания божества. Загнанные в тупик развитием науки и общественной практики, лишенные даже злосчастного кусочка неба, где можно разместить трансцендентного, непостижимого бога, они обьявляют небо «филосовским понятием», как надолбами, загораживаются формулами вроде: существование бога доказывается лишь «чистым разумом», откровениям оно не подлежит!

Еще бы! С «чистым разумом» куда спокойнее, нежели с чувственным опытом. Ведь еще Фейербах говорил: «Где вступают в свои права глаза и руки, там прекращают свое существование боги».

Поповские формулы питаются хорошо знакомыми релятивистскими, агностическими, субъективистскими положениями идеализма. Они дают возможность богу с удобствами устроиться вне времени и пространства и оттуда, из этого «нигде — всюду» и «никогда — всегда», сегодня, на вполне точном историческом отрезке времени освящать «высшим разумом» и «высшей справедливостью» бесчеловечные законы империализма.