Наши крылья растут вместе

— Не садимся, — скомандовал он, увеличивая тягу. Самолет взвыл и Оливию просто придавило к спинке кресла. Она закрыла глаза. Ей было все равно, что справа аэропорт, рядом два самолета. Даниэлю не взлететь пока другие не уйдут на второй круг. Под ними сто футов. Это убийство. Она только сейчас осознала это.

— У нас получилось! — Закричал Патрик, — бог мой, Даниэль!

От желания увидеть это, слыша возглас Патрика, Оливия открыла глаза, смотря прямо перед собой: длинные прерывистые линии на темном асфальте. Казалось, надо ехать, но она не ощущала землю. Они летели там, где надо было давно уже остановиться. Они летели над полосой, не касаясь ее. Так долго на такой высоте она еще не летала. Это было просто не реально.

— Боже, — прошептала она, — Даниэль, скажи, что ты не первый раз это делаешь.

— Боюсь тебя расстроить, Оливия, я делаю это первый раз. Смотрите, сейчас они будут уходить на второй круг и нам надо будет развернуться прямо здесь. Ты хорошо пристегнута?

— Ты меня уже это спрашивал. — Простонала она.

— Просто не хочу, чтобы ты повредила себе остаток мозга. У тебя плохая привычка биться головой.

— Побереги свой, он еще нам пригодиться.

Патрику даже нельзя было вставить слово, он просто молча, в самый опасный момент, слушал их странный разговор.

— Борт 0-0-1, уходим на второй круг.

Тут же другой голос:

— Это борт 0-0-3, уходим на второй круг.

Оливия не знала, что ей делать: то ли радоваться, что им расчистили путь, то ли плакать от страха, потому что сейчас они резко развернутся.

— Поднимаемся на триста футов, — наконец Патрик вставил слово, — мы заденем полосу крылом.

— Не заденем, поднимаемся до двухсот.

Даниэль был так уверен, что Оливии показалось, что он обезумел.

— Разворачиваемся! — Прокричал он и самолет резко отклонило влево.

Это было страшно, Оливию просто кинуло бы в сторону, если бы не ремни, которые сильно стали сжимать ее. Она увидела полосу так близко, самолет так сильно наклонился к ней, что девушка подумала, что это конец. И закрыв глаза, ощутила, что перестала дышать. Больше она ничего не хотела видеть. Она не чувствовала даже биения своего сердца, она перестала слышать пилотов и двигатели. Это был страх смерти, та самая секунда, которая лишала ее жизни. В мозгу творилось что — то страшное: куча ярких картинок мелькала в темноте ее сознания. И все они были одним— огнем, взрывом, пожаром. Сколько отделяло их самолет от смерти? Хватит одного касания крыла, и он тут же разлетится по всей полосе, охваченный огнем.

Самолет развернулся плавно, проносясь мимо аэропорта, медленно поднимаясь вверх:

— Борт 0-0-2, уходим на второй круг.

Бархатный голос вернул ее к жизни, и она резко вдохнула максимум воздуха, понимая, что может дышать. У него получилось. Как он и обещал. Но черт! Она испугалась.

— Оливия, — Даниэль обратился к ней, — ты как?

Она все еще не могла надышаться:

— Пошел ты к черту!

— Значит, все хорошо. — Он улыбнулся, — будешь рассказывать своим детям о таком моменте. Опишешь все в ярких красках.

— Если я буду летать с тобой и дальше, то боюсь не дожить до детей, — она буквально накричала на него. Ее нервы сдали. Хотелось стереть из памяти последние минуты полета. А желательно весь полет… Еще лучше вместе с Даниэлем и больше никогда его не видеть.

— Шасси убрать, — он отдал приказ Патрику и тот потянул рычаг вверх. Снизу раздался грохот створок, заставив Оливию вновь вздрогнуть.

Они приземлились последними, набрав вновь высоту и заходя в свою глиссаду. В этот раз Даниэль включил реверс, что бы быстрее остановить самолет и вырулив на дорожку, припарковался возле борта капитана Дюпре. Все три самолета стояли слегка развернувшись боковой частью фюзеляжа к аэропорту. К ним начали съезжаться трапы и выглянув в окно, Оливия увидела первых репортеров. Даниэль и Патрик встали из своих кресел, смотря на сидящую Оливию.

— Тебя поднять?

Только он мог спросить такое.

— Я похожа на инвалида?

Только она могла ответить так, вставая с кресла и понимая, что ее качает:

— Меня сейчас стошнит от твоих трюков.

— Я же терплю твои, — Даниэль надел пиджак, поправляя воротник рубашки. Патрик, одним ухом слушая их, тоже одел пиджак и фуражку, готовясь к выходу.

— Как я выгляжу? — Прошептала Оливия, глядя как Даниэль взял свою фуражку:

— Как будто тебя сейчас стошнит.

— Значит, хорошо выгляжу, — она коснулась его галстука, поправляя его и провела по пиджаку руками, задев яркие золотые полосы на рукавах. Капитан должен выглядеть отлично.

Даниэль улыбнулся, слегка сощурив глаза и уже боясь любых ее действий. Он коснулся ее подбородка, рассматривая ее лицо. Девушка была бледна, но эти его движения тут же вызвали легкий румянец на ее щеках:

— Накрась губы этой отвратительной помадой.

Она коснулась пальцами губ, понимая, что от страха съела всю помаду. Может быть поэтому ее так тошнит.

Время еще позволяло даже посмотреться в зеркальце. Она накрасила губы и недовольно поморщилась. Он назвал помаду отвратительной? Он прав. Помада слишком яркая для нее, она ей тоже не нравилась.

Пока пилоты ждали Оливию возле выхода, Патрик произнес: