Наши марковские процессы

Последовал новый взрыв аплодисментов, Геннадий Симеонов достал из внутреннего кармана куртки пачку белых бумажных конвертов, цыкнул в третий раз, чтоб сохраняли тишину в присутствии старших, и в сопровождении профессора и его заместителей начал обход строя сотрудников. Перед каждым он останавливался, профессор Згурев представлял того ему лично: чем занимается, каков вклад в проект и какой трансфер определили ему менеджеры… Трутень находил конверт с именем, подавал и дружески стукал человека по плечу. И так от одного к другому босс добрался и до задвинутого в самый конец строя Фомы.

- А это… - открыл было рот профессор Згурев, но осекся и никак не мог припомнить, что же это за лохматый субъект стоит тут в поношенной рубашке и видом своим только весь интерьер зала портит. Он, наверно, долго бы еще стоял так с открытым ртом, но тут сбоку к нему подскочил Ивайло, пошептал что-то на ухо, и профессор продолжил: - …Фома Марков, он вообще-то не у нас в штате, но помощь при написании программы оказал решающую - можно сказать, без него у нас бы и не вышло ничего…

- А, перекупленный, значит? - спросил Трутень и сжал руку Фомы в своей железной деснице; Фома стиснул зубы от боли. - Из какого института-то, а, мужик?

- Из этого же, только из другого отдела. Теории хаоса.

На лице у Трутня изобразился живой интерес.

- О, дак ты человек Дамгова? И за скоко «бабок» он тебя сюда пустил?

- Да я не перекуплен официально… - смутился Фома. - Просто одному коллеге решил помочь из этого отдела - мы с ним дружим, да и задачу саму решать очень интересно было. Я и не предполагал даже, что меня выдвинут на премию…

- А-а, дак чё: не давать те денег, что ли? - подлым тоном спросил босс. Фома не знал, что ответить - только почесал шею.

- Да на', тащи - я добрый, - осклабился Трутень. - Ешь, пока дают.

С этими словами он сунул Фоме в руку конверт, подписанный его именем; Фома попытался наощупь угадать, какая внутри сумма, но не смог: пачка была тонкая - с десяток банкнот, но неизвестно, каких.

- А какую трансферную цену заломил тебе Дамгов? - продолжал расспросы босс.

- Честно говоря, не знаю. Я не говорил с ним на эту тему, да и не было на меня пока спроса из-за границы.

- Как? Тут же человек вон горланит, что без тебя бы вся работа заглохла? Менеджер отдела наверняка тебя турнуть куда-нидь захочет. Эй, ты… Згурев… кто у вас там в менеджерах?

- Перван Перванов, - ответил профессор. - Он сейчас в Испании, по нашему бизнесу. А вообще к этому юноше интерес был. Алгоритмы, которые он у нас написал, - на переднем крае исследований, в них есть принципиально новые моменты, и вообще, цену за него можно запросить очень высокую. А если перед этим и несколькими публикациями отчитается - просто так, для веса, - то было бы вообще идеально…

Трутень радостно потер руки.

- Ладно, мужик, откроется тебе трансфер! Ты на какой, вообще, срок-то к Дамгову подписался?

- Да у меня, вообще-то, нет профессионального договора, - ответил немного виновато Фома, словно признаваясь в чем-то постыдном. - Я подписал только с институтом, за зарплату, и больше ничего.

- Дамгов - дебил, - пробормотал Трутень. - Такого стабильного чувака без договора оставить… А че ты у него делаешь-то вообще?

- Я программист на суперкомпьютере. Том самом, которого еще нет. Так что у Дамгова я пока еще ничего и не сделал - может, поэтому он и не торопится подписывать со мной контракт.

На лице у Трутня изобразилось полное изумление; только через несколько мгновений лицо прояснилось, словно босс уяснил себе положение вещей.

- А-а, дак вон оно в чем дело, - сказал он рассеянно. - Значит, подпишешь. И очень скоро, можешь не сомневаться.

Этим туманным высказыванием разговор Геннадия Симеонова с Фомой завершился, и так как премии были розданы, то профессор Згурев еще раз поблагодарил представителя «Ятагана» за счастливую жизнь, после чего окруженный своими четырьмя «бугаями» босс ушел, а сотрудники отдела зашевелились и принялись убирать красную дорожку и снимать со стен портреты. Фома хотел поймать Ивайло, чтобы угостить его в каком-нибудь баре, но тот в суматохе куда-то пропал, и пришлось ему в одиночестве тащиться в кафе на третьем этаже.

Там он взял себе кока-колы с бутербродом и сел за столик лицом ко входу, чтобы видеть, кто входит и кто выходит. Однако, несмотря на обеденный час, людей в кафе не было, а единственным раздражителем чувств был льющийся из радио возле бара мужской голос с исключительно наглой и самоуверенной интонацией: