Наши мистики-сектанты. Александр Федорович Лабзин и его журнал "Сионский Вестник"

Самое воспитание в семинариях и даже духовных академиях не было применено к потребностям духовного служения. В начале XIX столетия в России было четыре духовные академии (Петербургская, Московская, Киевская и Казанская), 36 семинарий, 115 низших духовных училищ, в которых обучалось 29 т. человек, а на содержание их отпускалось всего 185 тысяч рублей или по 6 руб. 40 коп. в год на человека [134]. Сумма эта была, конечно, недостаточна, и своекоштные семинаристы содержались на счет родителей, смотря по достатку их. Поэтому ни в одежде, ни в постелях формы не было: одевались кто во что мог. «Иные не имели лучшей одежды, как затрапезный сюртук, иногда не нашивали брюк; постели бывали разные, от тюфяка до войлока, с подушками, набитыми сеном». Казенно-коштным семинаристам выдавали набитые шерстью тюфяки, шерстяные одеяла и подушки, набитые перьями. Суконный сюртук выдавался на три года, старый отбирался и, перешитый, шел на одежду младших учеников. Кормили очень плохо, и семинаристы были почти всегда голодны; пища приготовлялась небрежно и до отвратительности грязно; печеный картофель считался лакомством, да и тот покупался на свои деньги. Семинаристы сами мыли комнаты, чистили подсвечники, топили печи. В пекоторых семинариях классы не топились совсем, и зимою было так холодно, что рта открыть было невозможно. Полы мылись раза два в год, белье менялось через две недели, и редкий из учеииков был свободен от насекомых, развивавшихся в голове и белье. «Был один товарищ y меня, говорит П.С.Казанский [135], — который имел одну только рубашку и ту в лохмотьях. Поэтому не ходил и в баню, не имея чем переменить белья. Другой товарищ, сын сельского дьячка, обременного семейством, чтобы иметь возможность внести деньги за свое содержание в семинарии, в вакацию нанимался возить камень на шоссе». Некоторые заработывали себе деньги пением и чтением в приходских церквах, уроками чистописания, проязношением по домам праздничных стихов, речей и диалогов. Были и такие, которые нанимались y хозяев носить воду, рубить дрова и служили вместо чернорабочих поденщиков [136]. «Часто от глада томимый, Фотий запасал на случай недостатка дубовые орехи, или желуди, ел сырые, и печеные» [137].

В общем семинарии и прочие духовные училища не имели ни систематической организации, ни правильной постановки учебных курсов. Каждая семинария управлялась по-своему, и преподавание в ней шло по желанию и указанию местного архиерея. Заботился он об училищах, — дело шло удовлетворительно, не заботился, — и учителя и ученики, ничего не делая, вместе пьянствовали. Старые риторы, т. е. ученики — оставшиеся на 2-й год, всем обществом, человек по 40 и по 50, отправлялись в кабак, выносили на лужайку четверку и распивали ее с самодовольствием.

В 1805 году псковский губернатор Ламздорф жаловался архиерею Иринею, что по обнаружившимся покражам в Пскове и по другим развратным действиям «участие в них семинаристов было несомненно» [138]. Бегство из семинарий, воровство и кулачные бои случались нередко. Бежавших учеников отыскивали через полицию, заковывали в ножные железа и присылали в консисторию под караулом. Из «Истории Рязанской епархии» можно видеть, что беглецы считались десятками, а иногда в семинарии оставалась только половина, а другая находилась в бегах.

Сами родители утаивали y себя бежавших из семинарии детей, конечно, не от хорошей жизни, а от дурного содержания и сурового обращения. Семинаристов били по щекам и подвергали жестоким телесным наказаниям. «Розги из березовых или ивовых прутьев, — говорит Д.И.Ростиславов [139], —считались недостаточными; в каждом из правлений семинарских всегда висело несколько ременных плетей с двумя и тремя хвостами; эти плети в случае надобности были приносимы в классы и при помощи опытной и крепкой руки покрывали обнаженные части тела рубцами, которые оставались видными иногда спустя даже несколько недель после операции. При том, одну плеть, одну лозу находили недостаточными; часто и даже очень часто на наказываемого сыпались удары с двух сторон; а чтобы он своими движениями не мешал плети или лозе падать на те именно места, на которые метил экзекутор, или, как обыкновенно их называли, секутор, наказываемого держали не только двое, а даже четверо и пятеро сторожей или товарищей».