Наши мистики-сектанты. Александр Федорович Лабзин и его журнал "Сионский Вестник"

«Сомнение и религия внешняя суть два пути к благочестию, говорит M.М.Сперанский [24]. Имев счастье пройти эти пути, находишься или, точнее, считаешь себя внутри храма, сознаешь, что есть религия внутренняя, богопочитание более чистое, и радуешься этому открытию. Рассматривая с некоторою строгостью сумму сведений, которыми обладаешь в этом состоянии, находишь, что все сводятся к одной истине, а именно к той, что Иисус Христос в нас.

«Сообразно с этими степенями духовного совершенства, различаются три вида молитвы: молитва словесная, когда мы своими мыслями следим за чужими словами; умная — когда мы мысленно следии за собственными своими словами; чисто созерцательная — без слов. Такова молитва «Господи, помилуй!», которую называют молитвой духа, молитвой без образа, молитвой мистической [25].

«Молитва самая совершенная, писал Сперанский дочери [26], есть самая простейшая, а именно, чтоб сомкнув глазами, или утвердив их на одном предмете, многократно повторять в уме: «Господи, помилуй!» Но в состоянии созерцания и эта молитва прекращается. Огонь, раз возженный, горит сам собою и никому не известно, чем он питается. В этом и состоит тайна. Находишь вновь «Господи, помилуй!» в мыслях своих лишь в ту минуту, когда придешь в себя [27]. Сие состояние восточные отцы называют безмолвием, а западные — susреnsion des facult'es de l'amе [28]. И вот почему молитва сия именуется духовною. Она-то и есть молитва в духе и истине, а не то, что некоторые, впрочем, благочестивые люди под сим разумеют. Кратко: она состоит в отсутствии всего того, что называют каким-либо понятием, всего того, что есть дух Христов, ибо дух ни понятий, ни слов не имеет.

«Невидимые следы сей молитвы сокрыты во всех почти религиях, исключая тех, коих дух мира сего совершенно исказил и обезобразил: ею молятся в Индии и здесь в Саровской пустыне, ибо о Христе Иисусе несть ни иудей, ни еллин, но все нова тварь» [29].

Но, ни вера, ни добрые дела еще не верх совершенства для мистика, если они не проникнуты идеей самозабвения и соединения с Богом всем сердцем и всею душою [30].

«Каким образом, спрашивал M.М.Сперанский преосвященного Феофилакта [31], можно любить Бога для себя, когда Он один именно и составляет то, что мы в самих себе любить можем, и что такое мы, чтобы ставить себя средоточием того самого начала, из коего мы происходим, коим движемся и есмы. Это все равно как бы хотеть обращать солнце вокруг угля, горящего в камине.

«Итак не унижайте понятия божественной любви, подчиняя ее мелкому самолюбию. He называйте даже любовью к Богу сию любовь своекорыстную, относящую все к личным нашим пользам. Любовь сия есть или смешение и игра слов, или идолопоклонство.

«Она есть идолопоклонство, если мы будем любить Бога, как средство к счастью, а не конец Его. Тогда под именем Бога мы будем обожать наши собственные мысли и желания, будем любить самих себя, будем прилагать образ Его к тварям, а сие-то и есть сущее идолопоклонство.

«Из сего уже удобно заключить вы можете, в каком состоянии находится ныне внешняя церковь и чем различна от внутренней.

«Из сего тоже познать можно, для чего во внутренней церкви, во всех учениях истинных мистиков, первым и единым существенным догматом полагается самоотвержение и любовь чистая: два слова, почти одно и то же означающие.

«Из сего также открывается, почему учение сие всегда казалось столь странным для мира и называлось таинственным. Оно странно потому, что ниспровергает все почти принятые понятия, ниспровергает разум физический и ставит на месте его совсем другой разум духовный. Оно таинственно потому, что уразуметь его иначе невозможно, как опытом и внутренней, сокрытой от всех внешних глаз, работой. В нем дело идет не менее, как о преобращении всех почти наших понятий, о преложении ветхого человека в нового, о ниспровержении царства идолов и восстановления царства Божия. Царство же Божие, по слову Христову, в нас есть и нигде более искать его не должно. Оно откроется, как скоро падет в нас царство лжи и мрака».

Это царство лжи и мрака, по мнению современников, находилось в учении философов в энциклопедистов. Испуганные их идеями, мистики бросились в противоположную сторону и впали в крайность. Они отвергли разум, знание, ученость и вступили на путь отвлеченных идей и экзальтированного блаженства.

«Когда естественный человек, говорили они [32], следующий водительству одного разума, утопает в недоумениях, тогда духовно-просвещенный, утвердя якорь свой в невидимом и вечном, возносится над всем земным и преходящим, плавает в пространствах бесконечных, зрит под ногами своими мнения и заблуждения человеческие и с соболезнованием смотрит на тщетные усилия чувственного человека, ищущего непрестанно спокойствия и блаженства в том, что ни отрады, ни покоя душе дать не может. Невозможно разуму быть просветителем человечества: просветитель оного должен непременно быть в тесной связи с вечным и незаходимым светом, — Богом, и от него почерпать озарения свои».