Наши нравы

Он ни слова более не сказал и ушел к себе, изумленный ее решительным тоном. Очевидно, она не допустит никакого вмешательства в это дело…

К чему же он женился?

Он ее не любил… Как женщина, она не удовлетворяла Бориса Сергеевича. В ней не было ничего пикантного, ничего кокетливого, ничего соблазняющего. Так, простенькое, смазливое, пожалуй, личико, стройная, но худенькая фигурка и ничего в ней бьющего в нос. Держать она себя не умеет, и Борис не раз краснел за нее пред порядочными людьми, приезжавшими к ним с визитами.

В других отношениях она казалась ему смешной, экзальтированной, странной…

Но он бы все простил, если бы она была покорной его рабой и отдала в распоряжение его деньги… Он бы поставил дом на широкую ногу, он бы сумел извлечь из этих денег большие доходы, а теперь он не смеет даже и говорить с ней о деньгах. Это черт знает что такое!

Такой благовоспитанный, деликатный джентльмен, как Борис Сергеевич, конечно, скрывал свое полное презрение к жене под маской приличия и любезности, но Евдокия очень хорошо понимала, как смотрит на нее муж и почему он на ней женился… Разрыв между этими людьми существовал уже со второго месяца после свадьбы, и дальнейшая участь этого брака являлась вопросом времени — не более. Евдокия все ж таки считала Кривского настолько порядочным человеком, что он не станет пользоваться правами мужа в случае, если она заявит желание разъехаться. Давно уже между ними не существовало никаких близких отношений. Это сделалось как-то незаметно, само собой, и Борис Сергеевич с деликатною покорностью нес бремя неудовлетворенного супруга, имея на стороне любовницу.

Но нарушения супружеских обязанностей со стороны жены Борис Сергеевич, разумеется, не потерпел бы. Он нередко вздрагивал и бледнел при мысли, что жена его превосходительства, Бориса Сергеевича Кривского, может сделаться любовницею какого-нибудь проходимца вроде Никольского.

А между тем ничего мудреного в этом не было… Его жена, несмотря на его предостережения, посещает черт знает какое общество. Мало ли с кем там она может встретиться?.. Мало ли теперь разных негодяев, которые, под видом блага человечества, захотят воспользоваться состоянием жены и увлекут эту блаженную женщину до забвения ею долга?

На его обязанности сберечь ее состояние для будущего ребенка, наконец сберечь свою репутацию. Он не захочет быть посмешищем людей. Он, будущий столп государства, не потерпит, чтобы жена его сбежала с каким-нибудь нигилистом, как описывают в романах…

Он тогда решится на все… Шутить с собой он не позволит!..

Так нередко размышлял Борис Сергеевич и следил пристально за женой. Казалось, что никаких серьезных опасений не было, и ему напрасно лезли в голову разные страхи. В последнее время Евдокия почти не выходила из дому; только гуляла по утрам, а остальное время просиживала одна.

И Борис Сергеевич заметил, что Евдокия как будто даже стала веселей и оживленней последнее время, после отъезда Никольского. Это утешало Кривского, и снова надежды на подчинение жены мелькали светлыми полосами в его сердце… Разве он бессилен против этой женщины?..

А Евдокия действительно в это время жила как-то полней и веселей. Она вела деятельную переписку с Никольским, и оба писали друг другу длинные письма. Как и прежде в разговорах, так и теперь в письмах не было ни слова о любви, хотя чувство и сквозило между строчками. В этих письмах они передавали друг другу свои впечатления и мысли. Евдокия рассказывала о своих планах, Никольский указывал ей предположения об употреблении ее состояния, хотя в каждом письме советовал ей хорошо взвесить все обстоятельства.

Кривский и не догадывался об этой переписке.

Но однажды он вошел в ее кабинет и заметил, с какою радостью Евдокия читает какое-то письмо. Ему даже показалось, что при входе его Евдокия сконфузилась. Он не спросил жену и ушел, не сказав о письме ни слова, но подозрение закралось в его голову, и он решил, что узнает, от кого жена получила письмо.

Мысль о Никольском кольнула его в самое сердце. На следующий день, когда жена, по обыкновению, ушла гулять, Борис Сергеевич зашел к ней в кабинет и стал шарить в ее столе… Он увидел большую связку писем, развернул и стал читать…

Невыразимая злоба искривила его черты, когда он прочитывал эти письма… Почтовые листки дрожали в его руках.

XVI ПРИЯТНЫЕ НОВОСТИ

Борис Сергеевич не верил своим глазам, пожирая, одно за другим, письма Никольского.

Ах, если бы перед Кривским была любовная переписка!

Как ни обидно, но Борису Сергеевичу несравненно легче было бы узнать о любви жены к проходимцу, даже о неверности ее, чем то, что узнал он в этих проклятых письмах.

К сожалению, в них не было ни клятв, ни уверений, ни намеков о разбитой жизни, но было гораздо худшее.

В них были подробные и обстоятельные ответы на вопросы Евдокии об употреблении ее состояния. В этих письмах делались расчеты, указывались пути, как оформить дело и тому подобное.

«Вот как, вот оно что!» — злобно шептал Борис Сергеевич, укладывая письма обратно.