Наши нравы

Трамбецкий шел домой спешной походкой. Он не обращал теперь на себя общего внимания своим костюмом и истертым цилиндром. Он завел себе новую пару платья, вообще подтянулся, перестал запивать и стал лечиться у одного знакомого медика, кончавшего курс. Молодой медик обещал, что Трамбецкий «еще протянет», если будет вести спокойную жизнь, и Александр Александрович решил непременно «протянуть», пока сын его не станет на ноги. Заботы о любимом мальчике заставили подтянуться этого слабохарактерного человека, и он в минуты искушения вспоминал, как нежно его «голубчик» однажды, во время болезни, сказал ему: «Папа, брось пить!» С тех пор он бросил и чувствовал себя лучше. Хотя кашель и душил его, особенно по ночам, хоть иногда, взглядывая на себя в зеркало, он испуганно глядел на свои впалые щеки, удивляясь странному блеску глаз, но вера не покидала его. Он будет жить для мальчика. Он должен жить!..

С августа месяца мальчик поступит в гимназию. Он сам готовил его, и мальчик учился превосходно. Он шел домой, мечтая о том, как они вдвоем с сыном будут проводить вечера на даче и, вспомнив, что мальчик охотник до рыбной ловли, зашел в лавку и купил ему удочку.

Уже пробило шесть часов, когда он позвонил в квартиру.

— Вернулись?

— Нет еще! — отвечала кухарка.

— На стол накрыли?

— Накрыла.

Ужасно хочется есть, но он подождет. Он обещал подождать их возвращения.

Он прошел в свою комнату и стал читать газету. Прочел газету, прочел статью журнала, взглянул на свою «луковку», как прозвал сын недавно купленные им часы, — уже семь часов, а их нет…

— Запоздали как! — проговорил Трамбецкий и спросил у кухарки, как одели Колю.

Кухарка оказала, что не знает.

— Верно, Паша знает! Позовите Пашу!

— Паши нет… Она уехала с барыней.

— Уехала с барыней… зачем?..

Кухарка не знает. Почем ей знать, зачем уехала Паша. Пашу барыня очень любит. Паша зазналась и воображает себя барыней. Паша делает что хочет.

Трамбецкий слушал кухаркины жалобы, но едва ли слышал, что она говорит. Он рассеянно взглядывал на кухарку и повторял:

— Зачем она поехала?..

Он прошел в залу и стал ходить, прислушиваясь к шуму на улице… Вот едет карета… Верно, они!.. Нет, мимо!

Однако, как поздно… Восемь часов!

— Это они! — проговорил он, услыхав, как карета остановилась у подъезда. Он отпер двери и вышел на лестницу. Раздались шаги, и внизу хлопнула дверь…

Печальный вернулся он в комнаты и присел кокну. Ему почему-то припомнилось, как странно глядела Валентина и как дрожал ее голос… Он гнал от себя подозрения, а они, как нарочно, лезли, одно мрачнее другого.

— Подавать обедать? Обед простынет…

— Обедать? Нет… Зачем обедать, — рассеянно отвечал он на слова кухарки. — Сейчас они приедут…

— Должны бы давно быть…

— Еще бы не должны! Коле вредно быть вечером на воздухе…

На маленьких часах в гостиной пробило девять ровных ударов.

Трамбецкому сделалось страшно.

«Она так же и тогда сделала! — вспомнил вдруг он. — Утром еще целовала меня, клялась в любви, а вечером уехала… Нет, нет… что я?.. Этого не может быть… Сына Колю она не посмеет… не решится… Она знает, что тогда…»

Он судорожно схватился за кресло и оттолкнул его с дороги.

— Нет, она не решится… Она…

Он говорил громко и испугался сам своего голоса, — такой он был глухой и сиплый.

«И, наконец, если бы она решилась, разве она оставила бы это все?» — как-то грустно подумал он, оглядываясь вокруг. Он прошел в будуар, там все было в порядке.

— О господи… Что ж они не едут! — с какою-то тоской проговорил он, подходя к письменному столику. Взор его упал на маленький конверт. Он машинально протянул руку, прочел свою фамилию, написанную мелким, сжатым почерком, и, как бы предчувствуя что-то ужасное, стал медленно распечатывать конверт.

А сердце быстро стучало. Он слышал, как оно судорожно бьется, и как холод проходит по спине. Трамбецкий прислонился к стене, чтобы не упасть.

— Чего же медлить? Читай! — проговорил он и решительно стал читать…

Листок тихо выпал из рук на ковер.

— Подлая! — прошептал он и тихо опустился словно подкошенный на ковер, прижимая беспомощно руку к сердцу.

Наконец он поднялся и торопливо вышел из квартиры, повторяя глухим угрожающим голосом, что он разыщет Колю, своего ненаглядного Колю, во что бы то ни стало.

X В ПОИСКАХ

Одна мысль поглотила все существо несчастного человека — догнать жену и отнять сына. Она отдаст ребенка, а не отдаст?..

Он сам испугался мысли, как молния сверкнувшей в голове… Нет! Она отдаст, к чему ей сын?.. Он будет просить ее, умолять. Ведь человек же она, а не зверь.

Точно сумасшедший выбежал Трамбецкий из подъезда, вскочил на первого извозчика и крикнул отчаянным голосом:

— Пошел!

Извозчик с места поднял лошадь вскачь и на повороте обернулся и спросил:

— Куда прикажете?

Этот вопрос отрезвил Трамбецкого.

Куда ехать?

Строки письма неизгладимыми чертами врезались в сердце. Отчетливо припоминал он содержание записки.

Вот что писала «добрая малютка»: