Наши параллели

Отлично, я узнала, что Роберт Линн действительно был в библиотеке и даже брал какую-то книгу. Но откуда мне знать, что оторванный кусочек письма принадлежит именно ему? Во дворце много людей, которые посещают королевскую библиотеку, и ещё больше людей, которые получают почту. Правда это письмо было с весьма странным содержанием.

"…обещана. Война с Шотландией."

Кто кому обещана? При чём здесь Шотландия, если на данный момент ведётся дело с Францией? И почему письмо написано ни на английском, ни на французском, и даже ни на шотландском, а на латыни?

Я устало падаю на кровать. Когда я возвращалась в Уайтхолл мне почему-то казалось, что все сложности позади и теперь меня ждёт размеренная спокойная жизнь. Голова просто пухла от неимоверного количества вопросов, которые пока остаются без ответа. Слышу звук стука в дверь и кричу "Входите". На пороге оказывается немного раздосадованный отец. Он проходит в комнату и садиться на кровать. На его лбу намного отчётливее показались горизонтальные складки, чем обычно. Я сажусь рядом и молча жду пока он расскажет, что его тревожит. Хотя я и без того это знаю.

— Мне жаль, что она тебя обидела. — наконец говорит папа.

— Не извиняйся, это не твоя вина. — я мотаю головой, мама ушла вчера к Мейви и осталась на ночёвку. — Я беспокоюсь за неё, но возможно, ей чем-то поможет Мейви. В таких случаях, обычно, стоит надеяться на друзей.

— Но мы её семья, Грейс. — возражает папа. — И это не в стиле твоей матери.

— Что случилось на работе? — я стремлюсь немного увести тему, потому что глубоко в душе я отчётливо понимаю, что он прав.

— Компания, в которой работает Мэй на грани банкротства.

— А для неё работа превыше всего.

— Когда мы познакомились, она уже была обручена с работой. Ей сейчас очень нелегко. Я не прошу тебя простить маму, просто постарайся понять её.

— Я понимаю. Но кому сейчас вообще легко? — хмыкаю я. — Почему она ставит свои интересы и проблемы выше других?

— Ты же знаешь её…

Папа замолкает, и над нами нависает звенящая тишина. Каждый думает об одном и том же. Для меня мама всегда казалась очень сильным человеком, краткой и точной, но и у таких людей есть чувства и эмоции, которые иногда берут вверх. Она срывалась редко, но метко. В последний раз, когда прорывалась её невидимая дамба, мама оборвала все связи со своими родителями. Это произошло в месте, которое всегда будет ассоциироваться у меня с бабушкой и дедушкой, несмотря на то, что я их плохо помню. Небольшой деревянный домик, кристально чистое озеро в лесной чаще, окружённое величественными деревьями, а совсем недалеко ферма, на которой всю жизнь проработал дедушка. Мне тогда было пять лет, и единственное, что я помню — кричащую маму и плачущую бабушку, просившую у неё прощение. Я робко проковыляла из комнаты в гостиную. Помню это непонимание происходящего, когда я просила маму не ругаться на бабушку и дедушку, но она грубо дёрнула меня за руку и закрыла обратно в спальне. А на следующий день мы уехали, и мама запретила своим родителям приближаться ко мне. Стоило мне хотя бы попытаться поднять эту тему, она всячески пресекала любые расспросы. До меня до сих пор оставалось загадкой то, что произошло тринадцать лет назад в загородном домике у озера в штате Миннесота. Я даже не знаю живи ли они ещё или нет, а если нет, то где похоронены. Мамин строгий характер передался ей от её отца — коренастого низкого мужчины. Помню, что у него в последний день нашей встречи была почти лысая голова, а у бабушки длинные бледно-русые волосы с примесями седеющих волосков. Это единственное, что я о них знаю. И имена — Руфус и Амелия. В то время как у всех детей было две бабушки и двое дедушек, я была окружена только родственниками по папиной линии. Если даже задуматься, я понятия не имела есть ли у моей родной матери братья или сёстры, возможно у меня уже даже есть кузены, но я никогда об этом не узнаю.

Я понимала состояние отца. Оба в глубине души мы боялись, что вдруг эта ситуация повториться? Что если теперь она откажется от нас? Я покачала головой, не веря собственным мыслям. В конце концом не могла же мама просто так оборвать абсолютно все связи со своей семьей, возможно, они сделали, что-то непростительное. Моя мама страшна в гневе, но она не клиническая идиотка.

— Поговорим с ней, — предлагаю я отца, повернув голову к нему, — всё будет хорошо. Даже самые хорошие всадники порой падают, но если в них есть сила духа и храбрость — они поднимаются на ноги, и несмотря на страх и боль, вновь садятся в седло. Мама сильная. Она справиться, а мы поможем.

— Ты права. — признаёт папа и обнимает меня. — Но откуда ты знаешь про всадников?

— Есть у меня знакомые. — улыбаюсь я, вспоминая тренировки в поместье Бедфордов.