Наши трёхъязычные дети

М., стоя рядом со шкафом, указывает Ане на штаники, положенные на шкаф: «These?» – Аня соглашается, но называет иначе: «Those». М.: ещё один очевидный случай скачка в развитии языка.

М. уже пару раз заявлял, что язык наших детей подтверждает теорию Хомского (американский лингвист. – Прим. ред.). Вот и сегодня опять заговорил о том же. Аня, собранная и стоящая перед выходом, на М.-ов вопрос: «Ready?» – ответила: «Ready to go». М. уверен в том, что оборот в разговорах с детьми ни разу не использовал; Аня, тем не менее, усвоила выражение в грамматически правильной форме.

3 + 4

Приехала после недельного отсутствия; думала, они совсем забыли язык. (А перед поездкой ещё и болела и долго не могла поправиться, дети были почти заброшены.) Но нет! Даже Алек – разговорчивый, с немаленьким словарным запасом, довольно внятно говорящий. Или это можно объяснить эмоциональным зарядом от встречи?

М. говорит, Анин английский – вторичен: собственно, «переводит» немецкое высказывание на английский, сохраняя немецкие конструкции. Никак не научится говорить, например, «me too» – в её исполнении это «I also». А в немецком – этакий берлинский диалект, с «простонародным» оттенком. У Алека в этом отношении прогресс больше (!).

Ночью проснулась от рёва Алека. Сидел на коврике, как будто что-то искал, на вопрос, что делает, промычал что-то вроде «Аня валежка» (так я поняла), на повторные вопросы не отвечал – начал злиться, драться… В руке у него увидела ключ; мы с М. вспомнили, что вечером с ключом носил белую палку; М. нашёл её, показал – Алек слегка поуспокоился… Первое, что сказал, проснувшись утром: «Где моя палочка?» (так вот что оно было!). В общем, когда волнуется, говорит непонятно. И когда в словах не уверен.

Алек охотно повторяет; но не всегда: иногда из самолюбия отказывается.

Общие буквы даются Ане легко. «Круглую, как рот» букву О – запомнила, а показывала я много дней назад. М – «мамина» буква (и папина: «М.»). «Свои» буквы А и Е (Annie) помнит. Сегодня выучила К, «букву кошки», и нашла её на обложке книжки, которую читали («Кошкин дом»). Это из наших общих (общих у латиницы с кириллицей) букв.

У Ани немецкое (мягкое) «л». Пыталась объяснить ей, что могут быть недоразумения. Она хотела сказать «угол» (поставить нелюбимую куклу в угол) – получилось «уголь». Аня тренироваться не захотела (после того как несколько попыток сказать «л» твёрдое закончились неудачей). В таких словах, как «упала», «л» заменяет на «у»: «упауа».

У Алека опять пропал интерес к книжкам и словам. Возится целыми днями с крючками, вешалкой, шваброй и т. п.

У врача. М. был приятно удивлён: врач, услышав, что отец говорит с детьми по-английски, сам перешёл на английский – и Алек выполнял все требования (открыть рот, высунуть язык, перевернуться…); т. е. Алек понимает больше, чем М. думал! Дома для проверки устроили игру в «послушную Лялю» (выполняют быстро мои команды) – Алек частенько посматривал на Аню, но большую часть команд вполне понял сам: реагировал не глядя на сестру.

Если хочет сказать что-то более сложное, чем обычно, кроме вполне значимых слов вставляет слова, какие знает (пусть даже в такой комбинации не имеют смысла). Вот такая имитация сложного высказывания.

Аня осваивает грамматику, 1-е лицо, хотя и не вполне правильно. «Лежу», «дышаю»… Вместе с тем, говорит о себе «упал». (Похоже, путаница в родах у них надолго. Вот и Алек до сих пор говорит «сама».) Алек тоже пользуется 1-м лицом, но чаще сокращает предложения до минимального количества слов.

Образчик Аниных смешений: «Ауч! Стукнуло мою фюсю!»

Стадия освоения грамматики: «Алек моя машина возьмёл!»

Ещё пример «перевода» с немецкого на английский, «от Ани»: «What you doing?» В русском: «Мама, Du shopping?»

Борюсь с Аниной привычкой говорить «эллиптически», с комическим результатом: «Мама, ты молоко?», т. е. «Мама, ты будешь пить молоко?»

3 + 5

Уже узнаю от детей новые немецкие слова! Алек услышал, что Аня хнычет (я резко с ней говорила), прибежал, спрашивает: «Was ist los? Hat Mama geschlagen?» [Что случилось? Мама шлёпнула?] – Аня из вредности кивнула. Повернулся ко мне, шлёпнул (как я его иногда) по попе, крикнул: «Nicht hauen!» Я и не знала, что есть hauen (без приставки) – «стукнуть»…

Пришла на кухню и вижу: самостоятельный Алек сервировал полдник на двоих (себя и Аню): чашки с соком (когда я пришла, подтирал пролитый из упаковки сок кухонным полотенцем), ложки и… йогурт, который я вообще-то даю на завтрак. Попыталась йогурт убрать в холодильник – рассердился, закричал, стукнул (становится агрессивен в последнее время), поставил упаковки назад на стол. Уселся, сказал: «Lassen wir es so». Совсем немец.

Рассматривали с Аней книжку; начала объяснять ей, что такое матрёшка, – и услышала: «А я знаю!» Откуда?! Я уверена, что матрёшку она до сих пор не видела. То же самое – с антенной.

Алек, услышав в электричке (в объявлении) слово «S-Bahn», встрепенулся и переспросил: «Essen?» Вечноголодный ребёнок…