Наши в космосе

Появился их начальник в штатском — обыкновенный партийный босс с туповатой рожей и хамскими манерами. Представился руководителем спецуправления БУХБ, курирующего торговый флот (и с чего это нам такая честь?), а фамилия у него была вроде как собачья: то ли Ялаев, то ли Якусаев. Я тогда не записал, а теперь — кто ж его, придурка, вспомнит? Покусаев этот уверял всех и каждого, что он совершенно нормальный мужик, во всех отношениях, однако у нормального мужика руки ходили ходуном, а глаза бегали. Он перехватил понимающий взгляд Димки и сказал:

— Вы не смотрите, ребята, что у меня руки трясутся, я совершенно нормальный мужик, вот и поддал вчера еще на Земле, а сегодня — представляете? — похмелиться нечем. Из-за этого поганца Бардачёва во всем советском космосе не найти водки ни грамма! У вас случайно нет, мужики?

Это была такая явная и неприкрытая провокация, что Димка сориентировался мигом:

— Упаси вас Господь, товарищ Тявкин, простите, Куськин. Нам на работе, то есть в рейсах, ни при каких режимах не полагалось. Так мы и не пьем. Служу советскому космосу! — добавил он лихо.

А товарищу Сявкину-Ляжкину видать и правда плохо было, он даже не стал свою настоящую фамилию повторять, только смотрел на нас печальными собачьми глазами, и я все пытался угадать, чего в них больше: мольбы или угрозы. Видно, он еще не решил, каким способом легче из нас спиртягу вытянуть. В ходе торопливого обыска они ее не нашли. Ну. еще бы! Кеша прятать умеет.

На женщин высокий начальник из БУХБ смотрел с тоскою импотента и даже не спрашивал, откуда они тут взялись. И я вдруг проникся жалостью к этому немолодому алкоголику. Ну, действительно: он сидел перед нами в тупом ожидании чьих-нибудь инструкций, руки его дрожали все сильнее, и мужик явно не понимал, что делать и как себя вести.

«Черт, — подумал я, — да чем мы рискуем, в конце концов?! Надо ему налить, не могу я быть таким жестоким».

И я уже толкнул локтем в бок Димку, вот только сказать ничего не успел, потому что теперь уже без всякого предупреждающего сигнала наступила невесомость.

Очередные незваные гости управляли нами с еще большим размахом — они поотключали у нас всю технику, и я не удивился бы, узнав, что и бластеры в руках захвативших корабль бэухабэшников уже недееспособны. В таких случаях верх берут те, кто лучше владеет рукопашной или вовремя хорошо оснастился холодным оружием типа тривиальных ножей или нетривиалтьных японских сёрикенов — этих метательных колесиков.

Собственно, нам уже было все равно. Убивать станут — что ж, мы люди тертые, каждый попытается продать свою жизнь подороже, а если просто арестуют, так мы только обрадуемся: пусть в тюрьму — лишь бы на Землю, а эта переименованная консервная банка со всеми удобствами — «Парус теперь-уже-хрен-знает-чего» — опостылела хуже горькой редьки.

Консервную банку нашу вскрыли они лихо, с грохотом и свистом, спасибо весь воздух наружу через шлюзы не выпустили. Народу прилетевшего было числом поболее, и бластеры у них были потяжелей, вот только мы долго не могли рассмотреть, кто у них главный. Вместо обычной военной формы цвета хаки со скромными пятиконечными звездами, эти вырядились, как клоуны — все на их было трехцветное — от сапог до пилоток, бело-красно-синее.

— Именем великой свободной России! — орали эти новые люди. — Всем лечь на пол и руки вверх.

Команда была странная, но мы все-таки исхитрились ее выполнить. Руки-то вверх поднять — фигня, а вот лечь на пол в невесомости — это, доложу я вам, очень непросто. Однако предыдущие спецназовцы, ни ложиться, ни садиться, ни руки поднимать не собирались — они плавали по всем помещением и с туповатым упорством ловили в прицел превосходящего противника. К счастью, у обеих групп хватило ума не стрелять — профессионалы все-таки! Из бластеров шарашить внутри торгового суденышка — это же верная смерть для всех: одна большая холодная и очень дырявая братская могила. Точнее братский металлический гроб. Мы шестеро, кто за что зацепившись, лежали на полу согласно приказу, а эти разноцветные уроды плавали над нами и переругивались, потрясая друг перед другом все более весомыми аргументами.

Бэухабэшники призывали к старому порядку и законной власти, апеллировали к воле всего советского народа, а новые вещали от имени не менее законно избранного президента России Глеба Сосёнцина, отныне не подчиненного президенту СССР Бардачёву. В итоге новые сумели объяснить старым, что на Земле уже все без них решили. А главное, нет больше никакого советского космоса, империя развалилась на восемьдесят девять субъектов космической федерации, и каждому из этих субъектов теперь предоставлено право голоса в Лиге Вселенских Наций. При этом коммунистическую партию объявили вне закона, а КГБ переименовали в два временных органа с длинными названиями АФБР-С и БЦРУ-М и готовятся дальше чехвостить на кучу маленьких спецслужб. Такие дела.